Весна победы

Позади послышались чьи-то шаги. Невысокого роста, но ладный и коренастый, гвардии капитан И. П. Донин подходит к нам, представляется и рапортует:

— Докладываю по приказанию генерал-майора Кущева. Из сто восьмидесятого полка шестидесятой гвардейской дивизии доставлен пленный гауптман. Сейчас его допрашивает офицер из нашего разведотдела. В портфеле пленного обнаружена карта Берлина с нанесенной обстановкой одного из наиболее укрепленных участков «Цитадели»...

Командарм встрепенулся. Ведь этот участок — сердцевина центра Берлина — в полосе нашей армии. Мы тут же спустились вниз. В одной из комнат подвального помещения шел допрос. Перед старшим помощником начальника разведотдела армии сидел одутловатый, во френче с регалиями гауптман. Сбоку пристроилась девушка-переводчица.

Увидев нас, подполковник стремительно поднялся, и почти одновременно с ним вскочил и повернулся к нам, щелкнув каблуками, гитлеровский офицер. Разведчик коротко доложил о показаниях военнопленного.

— Понимает ли гауптман положение фашистской армии на данный момент или еще верит в «чудо-оружие», которое Гитлер обещал? — спросил командарм.

— Вроде понимает... Во всяком случае, пытается создать у нас впечатление, что говорит как на духу. Кое-что сказал, но все ли? Проклинает Гитлера и все интересуется, как с ним поступят... Говорит, что занимался артснабжением. Это подтверждают и его документы. Шел на один из участков обороны уточнить положение с боеприпасами.

— Понятно, — сказал Берзарин. — А теперь отложите в сторону карту пленного и на несколько минут забудьте о ней. Дайте ему чистый план Берлина, пусть нанесет на него все, что известно о характере обороны «Цитадели», огневых позициях артиллерии.

В комнату вошел начальник оперативного отдела штаба армии полковник С. П. Петров. Он сообщил, что офицер связи из штаба фронта доставил на имя командарма срочный пакет. Они вышли.

Через некоторое время, чтобы создать нашему офицеру разведотдела спокойную обстановку для допроса, вышел вместе с начальником политотдела армии генерал-майором Е. Е. Кощеевым и я. Мы решили побеседовать с гитлеровским офицером позже. Нас интересовал характер последних указаний войскам Гитлера и командования вермахта, настроения в берлинском гарнизоне. Ведь в то время обстановка быстро менялась, а каждый лишний день вооруженной борьбы — это потоки крови советских людей.

Основания для таких расспросов военнопленного — а он, надо полагать, многое знал — у нас были, и особенно после того, как из полка, наступавшего вдоль Франкфуртер-аллее, доложили о повешенных на балконах трех солдатах и одном офицере с табличками на груди: «Он не верил Гитлеру», «Так будет со всеми, кто предаст фюрера», «Распространял панические слухи». В политотдел армии офицеры доставили несколько листовок за подписью Геббельса, в которых после каждого требования к немецким войскам и населению было написано: «За невыполнение — смерть!»

Да что там листовки! Приказы Гитлера, Геббельса и Кейтеля, один зловещее другого, не только издавались, но тут же приводились эсэсовцами в исполнение. Только за несколько месяцев войны по приговорам фашистских военно-полевых судов за «трусость перед лицом врага», «за подрыв боевого духа» было расстреляно около 25 тысяч немецких солдат и офицеров[36].

...И вот гауптман снова перед нами. Я взял со стола пачку его личных фотографий и спросил:

— Это кто?

— Мать, — показал он на один из снимков, где была изображена дородная женщина с седыми завитыми волосами, и ткнул пальцем в другую фотографию: — Жена, хорошая жена... А это мои дети, — помолчав с минуту, сказал офицер и вдруг заплакал: — Они меня уже никогда не увидят... Хотите, я стану на колени. Молю богом, верните мне фотографии. Хочу в последние минуты жизни на них взглянуть.

Я молча протянул ему снимки и успокоил:

— Если на вашей совести нет военных преступлений, то будьте спокойны за свою жизнь. Советские воины пленных не уничтожают. Пройдет некоторое время, и вы вернетесь к семье.

Генерал-майор Е. Е. Кощеев спросил:

— Накормили вас?

— Да, герр генерал, большое спасибо. Хорошая еда.

На вопрос, какие разговоры ведутся в штабах и частях о том, почему не капитулируют гитлеровские войска, гауптман ответил:

— Разговоров много... Официально сообщают о приближении к Берлину на выручку армии Венка. Поговаривают, что подходит и с севера большое количество войск. Да еще офицеры из рот пропаганды уверяют, что вскоре американцы и англичане начнут войну против русских и сейчас главная задача — продержаться несколько дней. И еще обещают, что через сорок часов фюрер введет в действие секретное «чудо-оружие» и все русские будут быстро уничтожены. Поддерживает дух наших войск и то, что Гитлер в столице. На днях, говорят, он лично принимал в имперской канцелярии военных моряков и даже наградил двух Железными крестами... И все же, — заключил гауптман, — это не помогает. У многих солдат паническое настроение, но говорить о нем они не решаются даже с близкими друзьями. Опасно, позади — эсэсовцы...