Весна победы

С ликованием и законной гордостью слушали воины доносившиеся по радио раскаты орудийного салюта.

Каждый мысленно представлял себе в те минуты небо родной Москвы, расцвеченное огнями фейерверков.

Это было 12 марта в 23 часа.

Забегая вперед, скажу, что Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 26 апреля 1945 года многие части нашей армии были отмечены наградами: 1038-й стрелковый и 1054-й артиллерийский полки — орденом Красного Знамени; 1374-й стрелковый и 819-й артиллерийский полки — орденом Богдана Хмельницкого; 1368-й и 1042-й Краснознаменные стрелковые полки — орденом Суворова III степени; 1040-й Померанский стрелковый полк — орденом Кутузова III степени; 444-й отдельный самоходно-артиллерийский дивизион и 348-й отдельный саперный батальон — орденом Александра Невского. Ордена Красной Звезды удостоились 333-й отдельный самоходно-артиллерийский дивизион, 588-й отдельный саперный батальон и 753-й отдельный батальон связи.

После овладения Кюстрином члены Военного совета армии вместе с правительственной делегацией Молдавской ССР осмотрели город. В старинных многометровой толщины стенах форта и казарм зияли пробоины, кое-где они совсем обвалились... Очень разрушены были также здание и пакгаузы железнодорожной станции. По всему видно, что недавно здесь бушевал огненный смерч, шли упорнейшие бои. Да, Кюстрин оказался крепким орешком. Всех нас при осмотре города вновь охватило чувство гордости за наших советских людей, сумевших овладеть столь мощным укреплением.

В этот же день я побывал в 295-й стрелковой дивизии. На командном пункте генерала А. П. Дорофеева заканчивался допрос бледного, долговязого и подслеповатого обер-лейтенанта в шерстяном подшлемнике, то и дело протиравшего носовым платком запотевшие очки. Начальник разведотдела дивизии спросил:

— Где комендант крепости генерал-лейтенант СС Рейнефарт?

— Вы можете мне не поверить, — ответил гитлеровец, пожимая плечами, — но этот вопрос давно занимал наших офицеров. Генерала уже несколько дней не видно и не слышно... Говорят, что он поспешил в Берлин за инструкциями...

Заметим, что эсэсовского коменданта не оказалось и в пригороде Кюстрина. Как выяснилось, Рейнефарт, бросив гарнизон, позорно бежал. Военный преступник, палач Варшавы, просто спасал свою шкуру.

Начальник политотдела дивизии полковник Г. Т. Луконин пригласил меня пообедать. Григория Тимофеевича я знал еще до войны. Он учился в Академии имени В. И. Ленина и среди слушателей выделялся гибким умом, эрудицией, высокой партийностью и общительностью. За войну Луконин быстро вырос и стал в нашей армии одним из лучших политработников. Высокое положение не лишило его ни простоты, ни общительности. Для Григория Тимофеевича политработа охватывала все, чем живут бойцы. И трудно было найти другого человека, который бы так глубоко познал душу красноармейца, его психологию. Всегда подтянутый, радушный, чуткий к нуждам людей, он, как магнит, притягивал к себе окружающих. В работе начподив никогда не упускал главного — партийно-политического обеспечения боевых действий. Его часто видели на передовой, в самом пекле.

За обедом разговор шел о закончившихся боях.

— За всю войну, — рассказывал Луконин, — я ничего подобного не видел, как эти бои за форт и казармы. Фашисты оборонялись как смертники. Свинцовый ливень пулеметного огня перекрывал все подходы. И лишь прямое попадание в амбразуру заставляло замолчать точку. Однако наша взяла...

— А кто лучше других сражался?

— Трудный вопрос. Очень хорошо руководил боем командир тысяча сорокового полка Козлов, успешно выполнил задачи тысяча тридцать восьмой полк полковника Любко. Но все же я бы выделил полк подполковника Чайки.

— Почему? Ведь с десантом у него не все гладко получилось.

— В той обстановке он, как командир, сделал все возможное. А в ходе штурма города Чайка грамотно руководил боем за кварталы на восточной окраине и сделал почти невозможное при отражении ночного прорыва гитлеровцев одиннадцатого марта. Он твердо управлял батальонами, быстро повернул несколько подразделений, когда противник вышел на тылы части, умело сосредоточил огонь артиллерии. Его воля и умение быстро ориентироваться в обстановке помогли выстоять третьему батальону. Гитлеровцы нанесли главный удар именно по этому подразделению. Одним словом — настоящий командир. Храбрый, честный и легкой жизни не ищет. Мы решили его представить к званию Героя Советского Союза.

Мне захотелось встретиться с Ф. В. Чайкой и как-то сгладить горечь того сурового разговора, который был с ним в Польше, когда его отстранили от командования. Луконин позвонил по телефону, и вскоре подполковник доложил о прибытии. На груди его поблескивали ордена и медали.

— Не снимаете больше награды, Федор Васильевич? — спросил я шутливо, когда он сел за стол.

Чайка смутился. Выручил его Григорий Тимофеевич:

— Да вроде нет причин, товарищ генерал.

— Мне рассказали, что вы сражаетесь хорошо, очень хорошо, и я рад за ваши успехи. Даже в приказе товарища Сталина названа ваша фамилия. Знаете об этом?