Весна победы

— Молоко?! — обрадовался командарм. — Вот это дело. Молодцы тыловики! Сейчас же организуйте его доставку раненым и не забудьте о голодных немецких детишках. Вот один из адресов...

Он вынул блокнот из планшета и предложил генералу Н. В. Серденко записать адрес.

— Там новорожденные немецкие мальцы. И проверьте, в чем они еще нуждаются. Помогите им.

Да, память у командарма была отменная. При упоминании о молоке у меня сразу возник перед глазами немецкий родильный дом, который мы случайно посетили в тот день. По пути в 94-ю гвардейскую в Лихтенберге наше внимание привлекла средних лет женщина в клетчатой косынке. Рыдая, она что-то объясняла словами и жестами нашей медсестре. Мы остановили машину и подошли к женщине.

— Что у вас за горе? Почему слезы? Вас обидели? — участливо спросил Николай Эрастович.

Немка кивнула на подвал, потом проговорила:

— Киндер. Кляйне киндер... — Она, полуобернувшись, жестом пригласила нас пройти вслед за ней вниз.

— Маленькие дети? — недоуменно повторил ее слова командарм. — А плачем почему? Пойдемте посмотрим...

Мы стали спускаться вниз, но нас остановил майор в черной кожанке, перепоясанной офицерским ремнем:

— Товарищи генералы! Так не положено...

— То есть как не положено? — вскипел Николай Эрастович и с подозрением посмотрел на майора.

Но тот представился, как положено по уставу, и сказал:

— Вражеские снайперы то и дело стреляют с чердаков и из подвалов в наших офицеров. А генералы — это совсем заманчивая для них цель. Как бы здесь не было беды. Я должен проверить, нет ли там гитлеровцев...

Через пару минут из подвала вышла группа бойцов.

— Можно идти, товарищ генерал, — доложил офицер. — Все в порядке...

Мы спустились вниз, и перед нами открылась не совсем обычная картина. В просторном и сухом подвале стояли больничные койки, на которых лежали рядком четырнадцать закутанных в голубые одеяльца младенцев. Возле них хлопотали три немки. В глубине подвала на койках лежали роженицы. Неподалеку ярусами высились корзинки с пустыми бутылочками из-под молока и молочной смеси. Старшая медсестра объяснила с отчаянием в голосе: сами сутки голодные, у матерей пропало молоко, детишкам нечего дать...

Мы успокоили немку. Берзарин поручил майору доставить из ближайшей кухни питание на несколько дней для медицинского персонала, приказал вывесить над подвалом флаг с красным крестом и сказал адъютанту:

— Напомните мне, как вернемся в штаб: надо дать распоряжение о немедленном снабжении всех родильных домов и больниц продуктами, особенно молоком, и медикаментами...

И теперь, когда генерал Н. В. Серденко доложил Николаю Эрастовичу о прибытии состава с продуктами, он, видимо, вспомнил родильный дом в Лихтенберге и подтвердил свое приказание.

Начальник тыла армии ушел, а на стол Н. Э. Берзарина положили только что прибывшее боевое распоряжение командующего 1-м Белорусским фронтом. Из него следовало, что основная задача войск 5-й ударной армии оставалась прежней — овладение центром Берлина, в том числе имперской канцелярией, и одновременно в течение дня во взаимодействии с 3-й ударной армией — северной частью Берлина. Нам устанавливалась новая разграничительная линия с 8-й гвардейской армией, а именно: до Карлсхорста — прежняя, далее — южная опушка сада на восточной окраине Трептов, железнодорожный мост у изгиба канала (4 км западнее Карлсхорста), канал, Потсдамский вокзал — все пункты для 5-й ударной армии включительно[33].

Наш Военный совет воспринял дополнительную частную задачу о нанесении удара по северной части Берлина с большим удовлетворением. Дело в том, что над двумя стрелковыми корпусами, сражавшимися на подходах к правительственным кварталам, все время — а это особенно ощущалось по мере углубления армии с восточного, юго-восточного направлений в центр Берлина — нависал карнизом фронт значительной группировки вражеских войск, обстреливавших с фланга наши наступающие части.

Это была одна из специфических особенностей боевых действий 5-й ударной армии в отличие от всех других наших армий, штурмовавших Берлин: вражеская группировка, засевшая в укрепленных пунктах, существовала до 2 мая и начала сдаваться лишь после падения ставки Гитлера. Поэтому боевое распоряжение командования фронта было весьма целесообразным. Ведь одновременный удар по этой группировке с двух направлений — 5-й ударной армии из центра и 3-й ударной с внешней стороны Берлина — не только сковывал противника, но и вел к частичной ликвидации карниза. Отвлечение части наших сил на один-два дня, по сути, было дополнительной, частной операцией, которая, как подтвердилось впоследствии, способствовала выполнению основной задачи 5-й ударной — овладению правительственными кварталами и рассечению окруженной берлинской группировки на две изолированные части с последующим их разгромом общими усилиями двух фронтов.