Весна умирает осенью

В квартире было сумрачно и тихо. За распахнутым окном в предгрозовых схватках изнемогали набрякшие тучи. В дрожащем кронами палисаднике неистово билась о ствол подвесная кормушка. Опустив сумку на пол, Оливия бросилась вызволять кремовую штору, которую затянуло в оконный просвет – она трепыхалась на ветру, как пораженческий флаг на башне бастиона. В ту секунду, когда сомкнулись створки рамы, в небе раскатисто грохнуло, и тугие потоки воды ударили по стеклу.

От неожиданности Оливия отшатнулась, почувствовав спиной близость родного тела. Родион зарылся лицом в копну ее растрепанных волос и, крепко обхватив руками, прижал к себе.

Внутренний стержень, державший ее все это время, не позволявший ей рассыпаться во время изматывающих дознаний, мучительных бесед с адвокатом, одиноких и страшных часов, проведенных в следственном изоляторе, внезапно ослабел, размяк, как воск запаленной свечи. Оливия повернулась к Родиону и, всхлипнув, закрыла лицо ладонями. Потом все как-то поплыло и завертелось, комната качнулась, завалился потолок. Скрежетнул по паркету сдвинутый журнальный столик, охнула диванная пружина.

Они лежали, намертво сцепившись, будто стихия может в любую минуту растащить их, раскидать в разные стороны. Он что-то говорил тихо, едва различимо, но его слова перекрывал шум дождя. Когда после очередного раската грома она повернула к нему лицо, он впился в него губами.

В утренних сумерках – уже в спальне, в разметанной постели – они обсуждали все, что случилось за эти дни. Оливия рассказывала сбивчиво, немного побаиваясь его осуждения, но Родион молчал, сосредоточенно глядя перед собой. Наконец он подытожил:

– Вилар утверждает, что если из дома Зои ничего не исчезло, то криминальной составляющей нет. Немолодая женщина всего лишь злоупотребила шампанским и подавилась крупной виноградиной. Конечно, они должны понять, с кем звезда провела тот вечер и был ли свидетель ее печального конца…

– Вот! – вдруг оживилась Оливия, приподнимаясь на локте и позволяя бесстыжей луне, повисшей на очистившемся небе, любоваться ее наготой. – Пока никто не знает, с кем Зоя была в тот момент. Опросили весь ближний круг, включая Марка Портмана, с которым она обедала в окружении театральных критиков и режиссеров. Потом Вишневская участвовала в вернисаже русских художников, организованном фондом Портмана. Тот утверждает, что актриса была в приподнятом настроении – она сияла, наслаждаясь всеобщим вниманием, но под конец немного перебрала. Портман, от скандала подальше, отвез Зою домой. Проводив ее в спальню, взял с нее клятвенное обещание, что та сразу ляжет спать. Уходя, дверь за собой он плотно закрыл. Ну, по крайней мере, так ему показалось.

– Интересно, а у Портмана есть алиби?

– Еще какое, – усмехнулась Оливия, откидываясь на подушку. – Если Зоя удовлетворяла душевные запросы мецената, то для утех телесных у него нашелся другой объект.

– Интересно…

– Припоминаешь черногривого Эклипса, обрушившего все ставки на скачках?

– А как же! – нахмурился Родион, который до сих пор был огорчен неудачным исходом состязания и собственным проигрышем.

– Его наездницу зовут Клод Монтень. Именно с ней Портман провел тот вечер и всю последующую ночь – этот факт подтвердил и портье, и охрана отеля, в котором остановилась его пассия. Зоя скончалась через час после того, как Портман вошел в номер Клод.

– Об этом тебе рассказал Вилар?

Оливия кивнула.

– Что ж, Вишневская на четверть века старше этого деятеля. У меня было подозрение, что его интерес к Зое объяснялся вовсе не душевной привязанностью…

– Не темни! – Оливия больно ткнула его пальцем между ребер.

– Ты как-то спрашивала меня, что я знаю о Портмане…

– Да, вот только ты отказался рассказывать – мол, все это сплетни!

– Конечно сплетни. Но пару очень громких дел мне удалось раскрыть только потому, что я не стал игнорировать слухи. Проверив их, вышел на серьезную гипотезу.

Оливия улыбнулась в темноту – неисправим! В любую секунду готов переключиться на работу…

– Наш друг Портман, – продолжил Родион, сладко потягиваясь, – обладает настолько колоритной и запоминающейся внешностью, что мне сразу показалось, что я его уже где-то встречал. Ввел его имя в поисковик и обнаружил фотографии со дня рождения одной богатой вдовы, который отмечался в замке Шантийи несколько лет назад. Я тогда оказался в числе приглашенных…

– Какой размах! – восхитилась Оливия, вспомнив, как они прогуливались июльским деньком по роскошному парку, разбитому рядом с замком Шантийи.

– Да, представь себе – прямо напротив замка, рядом с лебединым прудом, установили исполинский шатер. А в нем все чин чином: свечи, канделябры, люстры, крахмальные скатерти. Так вот Портман сидел тогда рядом с виновницей торжества, буквально обволакивая ее вниманием. Кружился с ней в вальсе, провожал за стол под локоток, бурно восхищался, сверкая влажными глазами. Я смотрел и удивлялся: к чему такой дивертисмент? Ведь выглядит абсурдно! Даме исполнялось пятьдесят, и этот сатир с его страстными ухаживаниями смотрелся просто нелепо…

– И что же дальше?