Весна Вероники

Котя Сапрыкин растеряно вошел в гостиную и с тоской подумал: «Господи, ну и что мне с этим делать?..».

«Это», все мокрое и в грязи, лежало на красивом китайском покрывале, а рядом с диваном, на светлом пушистом покрытии, куда свешивались ноги в грязных сапогах, уже образовалось некрасивое пятно…

«Ну погоди, ты у меня протрезвеешь – всю эту квартиру выдраишь, как миленькая!», с несвойственной ему злостью (больше он, конечно, злился на друга, чем на эту несчастную пьяньчужку) подумал Костя. Тяжело вздохнул и принялся освобождать девушку от мокрой одежды. При этом больше переживал за новое покрывало, чем за здоровье незнакомки…

На пол в прихожей полетело тяжелое пальто, сапоги… Костя изумленно остановился: его взору представилась ладно скроенная женская фигурка в необычайно красивом блестящем платье, которое неприлично задралось и обнажило стройные ноги, впрочем, в порванных и грязных колготках. «Господи, да на ней же абсолютно все мокрое!», – спохватился Костя и, недолго думая, стащил с девушки колготки вместе с белыми кружевными трусиками, стараясь при этом никуда не смотреть, – еще не хватало, чтобы его обвинили в использовании беспомощного состояния гостьи…

Девушка даже не пошевелилась – она вообще казалась неживой, и Костя встревожено нагнулся к ее лицу, желая проверить, дышит она или нет. И тут с удивлением обнаружил, что это – никакая не юная девушка, а совсем даже взрослая, можно даже сказать, женщина. Хоть и молодая. Значит, Вадька здесь не причем. Видимо, мадам стала жертвой собственного организма, а Вадим, как истинный джентльмен, не мог оставить даму в таком непотребном виде. Вот только отдуваться за Вадькино благородство должен почему-то Костя…

Он осторожно убрал светлые пряди волос у женщины с лица и обнаружил, что она очень даже хорошенькая. То есть потрепанная, конечно, с размазанным по физиономии макияжем, лохматая, но, как говорится, красоту не пропьешь. И Костя принялся дальше раздевать спящую красавицу – теперь он искренне переживал, что незнакомка лежит во всем мокром и поэтому может простудиться.

Кое-как стащил узкое блестящее платье, жутко при этом стесняясь и краснея («Господи, только бы она не пришла в себя!»); осторожно потрогал пальцем бюстгальтер – в принципе, сухой, но надо снять – кажется, женщины всегда их снимают, когда ложатся спать… Но как же это сделать, чтобы ее не разбудить? Костя, почти не дыша, просунул руки даме под спину, нащупал там застежку и где-то с пятой попытки сумел справиться с хитроумной конструкцией. Кружевной лифчик, обнаживший красивую крупную грудь, он аккуратно повесил на спинку кресла…

Костя обескуражено смотрел на спокойно и глубоко спящую то ли девушку, то ли женщину, и его раздирали противоречивые чувства. Во-первых, она не была зеленой нимфеткой и уже поэтому нравилась Косте. Во-вторых, она оказалась, на взгляд Сапрыкина, божественно красива! Конечно, у Кости был специфический вкус, но девушка оказалась хороша необыкновенно! Ее тело было почти совершенным, хотя и

 не юным…

Гостья пошевельнулась, и Костя метнулся из комнаты – еще не хватало, чтобы его застали за таким постыдным занятием, как разглядывание обнаженного тела! Но тут же спохватился, что девушка лежит совсем раздетая и, наверное, очень мерзнет во сне. С внутренним трепетом он заглянул в гостиную, но девушка все так же безмятежно спала, только слегка поменяла позу.

Костя облегченно вздохнул и притащил целый ворох одеял и подушек. Уже почти спокойно он всячески ворочал незваную гостью, чтобы постелить ей простынь, под голову подложил самую лучшую подушку, основательно укутал одеялами, а сверху прикрыл еще и пледом. Буквально через пять минут спящая красавица разрумянилась и задышала ровнее – видимо, согрелась. Он еще немного посидел с ней рядом, потом заботливо, как маленькой, подоткнул одеяло и с чувством исполненного долга отправился к себе в комнату. Как ни странно, уснул моментально и спал без сновидений…

А Веронике снилось, что она бредет по раскаленной пустыне, и в лицо ей дует горячий ветер. Она задыхалась, ей было жарко и дико мучила жажда, но впереди и позади был только песок, и она чувствовала, что погибает…

В какой-то момент она очнулась от собственного стона и некоторое время ничего не могла понять: было так же жарко, так же хотелось пить, но хотя бы не скрипел песок на зубах, как во сне, и не обжигал тело суховей…

Вероника с трудом пошевелилась – сделать это оказалось непросто, так как сверху ее придавила масса чего-то синтепонового и пушистого. «Может быть, на меня упала вешалка с одеждой?», – вяло подумала Вероника и даже не удивилась ходу своих мыслей. Она смутно помнила события вчерашнего вечера, но твердо знала, что напилась, «как прачка», поэтому теоретически вполне могла и под вешалкой проснуться, и под забором, в собачьей конуре, и вообще, где угодно…