Весна Византии

Николас с ухмылкой пожал плечами. Годскалк подал голос:

― Рыбаки наконец появились. Как Николасу это удалось?

Ответил ему Асторре, не сводя блестящих глаз с побережья.

― Они с Джоном ― просто пара дьяволов, точно вам говорю! Вы видели этот сброд, который сходит на берег? Добровольцы и башибузуки… Они всегда появляются первыми, чтобы пограбить в свое удовольствие, занимают дом, втыкают там свой флаг, а затем ищут золото, вино и женщин.

― Но там же ничего нет, ― возразил священник.

― Они-то об этом не знают! Видят дома ― и заходят внутрь.

― Вы оставили ловушки?

― Посмотри сам. ― Асторре толкнул Николаса в спину. ― Я не знаю. Если вздумаешь однажды так подшутить над нами, я пожалею, что не перерезал тебе горло еще в Брюгге.

― Обещаю предупредить заранее, ― поклялся Николас. Наемник по-прежнему не сводил с него взгляда.

― Наша демуазель ― замечательная женщина. Вы с ней всегда можете рассчитывать на Асторре.

Николас, не оборачиваясь, улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой.

― Знаю… Смотрите, начинается.

Конечно, Джон, который был в курсе всей этой задумки, находился сейчас в Керасусе. Асторре также принимал участие в подготовке, да и Тоби приложил руку к некоторым сюрпризам, ожидавшим последователей Пророка в восточных пригородах Трапезунда.

Первые лодки ткнулись носом в берег, и турки в тюрбанах и в сапогах, с короткими ятаганами наголо рассыпались по побережью, ― и тут же начали падать ничком, заслышав короткие гулкие взрывы. Высадка приостановилась, но затем возобновилась, уже медленнее и осторожнее. С оружием в руках солдаты начали обыскивать пляжи.

― Порох и натяжные нити, ― пояснил Николас. ― Смотрите за хижинами.

В рыбачьих хибарах была устроена сложная система ловушек, включавшая рычаги, падающие бревна и камни. В поисках возможных засад турки немедленно начали нести потери. Наконец, прекратив обыскивать берег, они собрались небольшими отрядами, и офицеры принялись давать им указания.

― Велят искать ловушки, ― хмыкнул Асторре. ― Ну и Бог им в помощь.

― А будет еще что-нибудь? ― поинтересовался Готскалк.

― Разумеется, будет.

Иногда пояснения давал Асторре, иногда ― Тоби. На всех дорогах были вырыты ямы как для ловчих зверей, аккуратно прикрытые землей. То же самое ― и внутри домов. В укрытиях были закреплены самострелы. В одной роще прятался дикий бык, в другой ― разъяренный кабан. Там, где спуск оказался слишком крутой, и невозможно было двигаться медленно, имелись натянутые проволоки; в другом месте на наступающих обрушивался целый камнепад. Были устроены системы рычагов, сбрасывавших то один убийственный снаряд, то другой, ― от мешков грязи до ведер со жгучим маслом. Конечно, все это не более чем комариные укусы для наступающего войска, ― но укусы весьма болезненные, приводившие к беспорядкам и требовавшие повышенного внимания. На другой стороне ущелья слышался непрекращающийся гул голосов, ― это высаживающиеся на берег солдаты суматошно пытались занять предместья, то и дело терпя неудачи и подвергаясь всевозможным несчастьям. Если им доводилось найти хоть что-то ценное, они бросались туда всей толпой, словно вороны, дерущиеся за кусок мяса.

По другую сторону крепостных стен трапезундцы внимательно наблюдали за происходящим. Теперь, когда враг достиг пригородов, за его действиями можно было судить в основном по звукам, и лишь время от времени на открытом пространстве мелькали разноцветные тюрбаны.

― Это все? ― спросил Тоби.

― Нет, ― с выжидательным видом покачал головой Николас. Тоби как раз хотел спросить, что будет дальше, когда начались взрывы.

Где именно они происходили, определить казалось невозможным. Лишь порой между домов или деревьев вырывалось облачко черного дыма, язык пламени и слышался гулкий удар, а затем ― истошные крики. Асторре с довольным видом прислушивался к ним.

― Свечи, ― пояснил он. ― Их расставили повсюду, различной высоты, чтобы они сгорали постепенно и поджигали бочонки с порохом. Чтобы эти сукины дети повзрывались внутри, а заодно и дома стали бы непригодны для жилья…

Некоторые взрывы были разноцветными, как фейерверки, другим предшествовали тревожные скрежеты и визги, устроенные словно в насмешку. И каждый взрыв трапезундцы на крышах встречали радостными воплями. Это рушились их дома ― но они все равно ревели от восторга.

После пятого или шестого взрыва, когда занялись и начали распространяться пожары, шум по ту сторону ущелья изменился в тональности, ― так меняется настроение пчелиного улья.

― С них довольно, ― объявил Николас. ― Теперь они начнут стрелять по нам из луков, даже если стрелы будут падать в ущелье. Если повезет, они их потратят немало.

― Объяснимая досада, ― промолвил Тоби, глядя, как люди в тюрбанах сбегаются и выстраиваются на другой стороне, даже на таком расстоянии можно было разглядеть озлобленные усатые физиономии и рубахи, перепачканные алым и черным. Со звериной ненавистью они взирали на город, потрясая копьями, саблями и луками. Они взбирались на стену, окружавшую ущелье, ― и это оказалось их самой большой ошибкой.