Весна Византии

― Разве ты захочешь оставить девочек одних? ― спросил его Грегорио. ― Если желаешь войти в новую компанию, то твой взнос будет оформлен как заем, а обратно ты получишь его с прибылью. Однако, единственный из всех, ты можешь вести дела в обеих компаниях. Приглядывай за тем, что творится в Брюгге, получай там жалованье, а к нам возвращайся, когда понадобится, на контрактной основе.

― Именно это я и имел в виду, ― с довольным видом подтвердил Асторре.

― А ты, Грегорио, тоже станешь ведущим пайщиком? ― поинтересовался Юлиус.

― Нет, я хочу быть наравне со всеми, не считая Николаса. Сестры Шаретти во мне больше не нуждаются. Поэтому если вы примете меня, то я готов.

― Еще бы мы тебя не приняли! А ты, Джон? Нам ведь без тебя не обойтись.

Легрант покачал головой.

― Все это как-то слишком быстро… Даже не знаю, смогу ли я с вами поладить.

Годскалк заулыбался и, заметив это, Грегорио добавил:

― Все равно я считаю тебя одним из нас. Или можешь присоединиться чуть позже. Если только вся эта затея тебя не слишком пугает.

― Скорее наоборот, ― заметил священник. ― А меня вы готовы нанять? Партнером я, конечно, не стану…

― Я так и думал. Но ответ ― да Тоби?

― Он не согласится, ― заявил лекарь. ― О чем вы вообще думаете? Торговля его не интересует. Это игра, способ побеждать глупцов на их собственном поле. Если что им и двигало, так только чувство долга перед демуазель. Теперь ее больше нет. Он либо решит, что с него довольно, либо станет вторым Пагано Дориа.

― А зачем, ты полагаешь, Грегорио задумал все это? ― спросил его Годскалк.

― Потому что он не знает Николаса. Конечно, он пытается помочь. Ты вот тоже думал, что сможешь помочь, когда пытался удержать Николаса, чтобы тот не вздумал играть в Господа Бога, устраивая будущее Катерины. И ты видел, что произошло? Он решил сыграть в Господа Бога с самим Богом.

― Не преувеличивай, ― велел священник.

― В течение нескольких недель у него была вся власть выбора. Будущее последнего императора Востока… Он был вынужден оценить достоинства одной из величайших мировых цивилизаций, смеси римских, восточных и греческих традиций, которые не существуют нигде больше. Мир Византии, сохранявший римское наследие и классическую культуру на протяжении веков и сузившийся до размеров крохотной нелепой империи с ее красотами, банными мальчиками и философами… И против всего этого ― туркменская орда. А против них обоих ― Оттоманская империя, враг всего, во что верит христианская церковь…

― Тоби, ― начал Годскалк.

― Ты можешь что-то ответить на это?

Лекарь повернулся к Грегорио.

― Знаешь, что самое смешное? Николас уже в курсе. Нам сообщили об этом в Модоне. Залежи квасцов в Тольфе наконец были обнаружены, и прибыль от них пойдет на крестовый поход, чтобы освободить Восток от турков. Заставляет задуматься, не правда ли? Мы с Николасом обнаружили это месторождение много месяцев назад. Если бы мы отправились с этой вестью к папе, вместо того чтобы принимать деньги Венеции за молчание, вероятно, Трапезунд бы уцелел. Людовико да Болонья с остальными посланцами вернулся бы обратно с золотом, кораблями и солдатами, и христианский мир был бы спасен.

― Мы это обсуждали, ― возразил Юлиус. ― В ту пору открыть правду было невозможно. Никто в Европе не стал бы нас слушать. Они были слишком заняты, сражаясь друг с другом. Впрочем, междоусобицы продолжаются по-прежнему. Николасу это известно. Боже правый, ты говоришь так, словно он какой-то евангельский апостол, а не простой подмастерье из красильни. Он лишь сделал то же самое, что все торговцы делают каждый день: внимательно обдумал все возможности, выбрал ту, которая показалась самой выгодной, и сделал все необходимые шаги, чтобы добиться цели.

― А Катерина?

― Ну… ― сердито начал Юлиус.

Годскалк покачал головой.

― Нет, Тоби прав. По крайней мере, в этом отношении Николас действовал не как торговец. Он знал, какая ответственность лежит на нем, и в одиночку нес это бремя столько, сколько мог. После чего у него хватило здравого смысла и отваги обратиться ко мне. Если его следует винить в происшедшем, то я виноват не меньше. Вот почему я утверждаю, что он не станет вторым Пагано Дориа и не пойдет легким путем. Хотя Тоби предупреждает нас не зря. Если Николас войдет в эту новую компанию, то ожидайте неприятностей. Он не станет принимать ее всерьез. Компания не станет главным делом в его жизни, на радость прочим вкладчикам: у него слишком много других дел.

― Тем более, что он теперь свободен, ― добавил Грегорио.

Никто не сказал ни слова. Наконец Юлиус произнес:

― Ну и пусть. Он умеет радоваться жизни. Я лично не собираюсь толстеть за письменным столом, с учетными книгами. Предлагаю топить его в канале, пока он не согласится. Который час? Он должен скоро вернуться.

― Навряд ли, ― покачал головой Годскалк.

* * *