Веснушка

А потом момент был упущен, и я уже не горела желанием разыскать Карменситу Касанову. Это было романтической мечтой, которая забавляла меня после школы, когда я наконец вырвалась на свободу, и до того, как поступить в полицейскую академию, куда меня так и не приняли. И я забыла о ней и вспоминала только такой, какой я знала ее по чужим рассказам. Замороченной. С плохим английским. Неуравновешенной. Бестолковой. Сучкой. Любительницей устраивать сцены. До того ноябрьского вечера, когда стемнело неожиданно рано, и я работала в сувенирной лавке «Скеллиг экспириенс», и был один из тех дней, когда в центре города ни души. Никто не решался выйти в море, так сильно штормило, не могло быть и речи о том, чтобы плыть на катере вдоль берега и любоваться островами, – из-за низких, тяжелых облаков, густого тумана и дождя дальше собственного носа ничего не было видно. Короткие дни, длинные ночи, просто сидишь и ждешь, когда все кончится; и вдруг я наткнулась на объявление в местной газете, которую кто-то забыл в магазине:

В начале месяца Торговая палата Малахайда избрала нового президента, Карменситу Касанову. Она стала преемницей Марка Каваны, который занимал этот пост в течение трех лет. Карменсита Касанова вот уже десять лет проживает в Малахайде на севере графства Дублин, замужем за Фергалом Дарси, у них двое детей. «Я привнесу энергичность, творческий подход и целеустремленность в работу Торговой палаты, и для меня огромная честь быть вашим президентом, – сказала она. – Есть много направлений, которые мне хотелось бы развивать, но в первую очередь я намерена решить проблему с парковкой в поселке, поскольку она оказывает сильное влияние на местный бизнес».

Это была она. У кого еще могло быть такое имя. По крайней мере в Ирландии.

Я разглядывала ее фотографию. Минуты шли, а я все разглядывала. Симпатичное лицо. Темные глаза. Блестящие черные волосы. Безупречный макияж, с темной подводкой и тенями для глаз. Большая, прекрасная улыбка с щербинкой в зубах, смотрит прямо в объектив.

Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная. Бестолковая. Сучка. Любительница устраивать сцены. Может, для всех остальных она была именно такой, но теперь она изменилась. Когда я увидела ее, что-то новое проснулось в моем сердце. Она моя мама. Впервые в жизни я решила, что она нужна мне. Не только потому, что она действительно моя мама; оглядываясь назад, мне кажется, она дала мне цель в жизни, я вдруг поняла, куда мне двигаться дальше. И мне уже не терпелось уехать.

Глава восемнадцатая

Вечер вторника, сеанс рисования обнаженной натуры. Сегодня у меня душа не лежит. Наверное, звучит странно, что можно вкладывать душу в то, чтобы сидеть обнаженной перед группой незнакомых людей, которые заплатили двенадцать евро, чтобы запечатлеть тебя, но такое тоже бывает. Думаю, можно вложить душу почти во все. Или делать без души.

Студент, с которым я переспала перед Пасхой, Джеймс, снова пришел. Или Генри? Он похож на Генри. Он весь горит от нетерпения, но сегодня ему придется обойтись без меня. Я не в настроении заниматься сексом, хотя со мной такое редко бывает. Я не выспалась. Папа звонил в три утра, чтобы сообщить, что мыши научились обходить новые мышеловки в рояле. Он выбросил те, что поставил Джерри, раз он, предатель, рассказал мне про Маджеллу. Утром я первым делом позвонила Пози, нашей соседке, и оказалось, что папа ни разу не выходил из дома после моего отъезда. Не знаю, откуда у него новые мышеловки, да и в холодильнике наверняка уже пусто. Пози говорит, что занесет ему продукты, а я переведу ей деньги на счет. У папы есть деньги, по крайней мере, мне так кажется, – или он опять скрывает от меня что-то? – но, если предложить помощь напрямую, он обязательно откажется.

Пози присматривала за мной, когда я была крошкой. Она взяла меня к себе, когда мне было четыре недели от роду, а папе надо было работать. Она устроила у себя дома детский сад, неофициально, конечно, но его пришлось закрыть, когда вышел новый закон, и теперь она открыла гостиницу для собак. Она пахнет собачьим кормом и мокрой травой. И теперь я прошу ее позаботиться о папе. Все-таки жизнь – штука странная. И совсем не веселая.