Веснушка

Ты уже познакомилась со своей матерью, Аллегра?

Один раз я уже пыталась найти Карменситу, когда закончила школу. Пока остальные ездили в Хорватию на музыкальный фестиваль летом, перед тем как мы получили результаты экзаменов, я купила билеты в Барселону. Мэрион собиралась лететь со мной. Папа ничего не знал о Карменсите и не получал от нее весточек с того дня, как она вручила ему меня. Он (да и я тоже) знал только ее имя – Карменсита Касанова из Каталонии. Но я-то знаю, что произошло двадцать четыре года назад. Она испугалась, когда узнала, что беременна, в двадцать один год. Я не виню ее. Ребенок, зачатый от преподавателя музыки – вы только задумайтесь – в пьяном угаре, в минуту уязвимости, возможно, даже отчаяния. За это я ее тоже не виню. Мне самой-то нечем похвастать в этом смысле. Она ушла из университета в последнем семестре, а затем вернулась, после того как родила меня, и продолжила учебу как ни в чем не бывало. Папа помог ей. Она хотела сбежать, уехать из Дублина, чтобы никто из знакомых не видел ее округлившийся живот, и поэтому последние три месяца беременности она провела в гостинице тети Полин в Кинсейле. Но Карменсита провела там только два месяца, потому что я родилась на месяц раньше срока.

Замороченная, говорила тетя Полин про маму, когда я расспрашивала ее. Ее английский был далек от совершенства, добавляла тетя, когда, повзрослев, я выпытывала у нее информацию. Неуравновешенная, говорила она иногда, если была в настроении откровенничать. Не думаю, что на мое любопытство влиял возраст, просто иногда мне было интересно, а иногда нет, в зависимости от того, что происходило в тот день в моей жизни. Иногда мне безумно хотелось узнать, кем она была, кто она сейчас, где она теперь, а иногда мне было совершенно безразлично. Мне казалось, что рассказы тети Полин о том времени, когда мама жила у нее, что-то подскажут мне, откроют мне ее характер. И я увижу, что мы с ней похожи. Не знаю. Сложно это объяснить. В основном мне было просто любопытно. «Женщины такие любопытные», – говорят все мужчины, каких я знаю.

Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная.

Она исчезла на две недели, когда жила у Полин. Я знаю это от самой Полин. От папы. От моего кузена Джона. От Дары, который исчез вместе с ней. Никто ничего не скрывает, но я не знаю, куда они ездили. «Она-то помнит, а тебе еще предстоит узнать» – так сказал Дара. Полин была занята гостиницей, в самый разгар летнего сезона, а в это время ее лучшая комната, номер люкс, была занята испанской студенткой на сносях, которая оказывала дурное влияние на двух сыновей Полин. Мама – буду называть ее Карменситой, потому что так ее зовут, – потеряла всякий интерес к папе, как только узнала, что беременна, а может, сразу после того, как они переспали. Она знать его не хотела. Но ей нужна была его помощь. И она приняла его предложение. Она не могла рассказать семье о своей беременности, она не могла вернуться домой. Ей нужен был папа, а ему нужна была я. Так они мне рассказывали.

Бестолковая, сказала как-то Полин.

Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная. Бестолковая.

Она томилась в этом люксе шесть недель, открывала двери только на завтрак, обед и ужин. Что же она там делала целыми днями, спрашивала я. Смотрела телевизор, но в то время у нас было всего четыре канала. Три из них на английском, один на ирландском. Она смотрела кино на кассетах, но выбор был небольшой, мой кузен Дара покупал их в местном видеомагазине – будто в каменном веке, – и она не читала книги, которые Полин оставляла ей на подносе с едой. Кузена Джона я тоже расспрашивала про Карменситу.

Сучка, говорил он.

Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная. Бестолковая. Сучка.

Я сделала все, что могла, сказала как-то Полин, утомившись пересказывать одно и то же, будто в моих вопросах было скрытое обвинение, и если бы Полин вела себя по-другому, то Карменсита осталась бы, она бы не отказалась от меня. Никто и не ждал, что она и папа будут вместе, и я рада, что она и папа не были вместе. Я рада, что она отказалась от меня. Но меня не очень радует, что она бросила меня совсем, окончательно. Хотя по всем их рассказам действительно складывается впечатление, что она сучка.

Я понимаю Полин. Ей пятьдесят, двое сыновей, бизнес, муж, и тут появляется чужой человек, за которым нужно присматривать день и ночь, не отходить от нее ни на минуту, молодая женщина, беременная ребенком ее брата. Студентка ее брата, которая постоянно срывалась и знать не хотела ни папу, ни этого ребенка. Я понимаю ее раздражение, ее бремя. Она сказала, что Карменсита была напугана до смерти. Как-то раз она обвинила Полин в том, что стала узницей в ее доме. Полин ответила, что она может убираться на все четыре стороны, если хочет, что она помогает ей только потому, что ей некуда идти. Карменсита уехала на две недели, а потом вернулась.

Она любила устраивать сцены, сказала Полин.

Замороченная. С плохим английским. Неуравновешенная. Бестолковая. Сучка. Любит устраивать сцены.