Веснушка

– На дорогах появится больше грузовиков, которые будут доставлять письма в ближайшее отделение, где бы оно ни было. Еще один гвоздь в крышке гроба, в котором они решили окончательно похоронить сельскую Ирландию. Они вырывают сердце местного сообщества. И не только сердце, они обезглавили наше общество.

– И что ты собираешься делать?

– Я поговорил с Бонни…

– Кто это?

– Бонни Мерфи, она возглавляла почтовое отделение в Гленкаре, пока его не закрыли. Мы с ней сотрудничаем уже несколько недель, я же тебе говорил. Мы собираемся организовать ассоциацию по спасению почты, мы собираемся мобилизовать все силы.

– Но как ты это сделаешь? У тебя даже машины нет. Чтобы мобилизовать все силы, нужно быть мобильным. Пози говорит, что ты до сих пор не вернулся в хор.

– Пози и не подозревает, чем я занимаюсь. Я специально слежу за этим. Ее сын правительственный служащий в Дублине, им нельзя доверять. А ты не волнуйся. Я две недели обрабатывал этих аферистов в страховой компании, и они согласились починить электрику и даже выдали мне временный автомобиль, пока мой не будет готов.

– Но, папа, я звонила им сто раз, они не поверили в историю с крысами. Они вообще посоветовали сдать машину в металлолом.

– Аллегра, как ты не понимаешь, никогда не позволяй им выиграть, этим мошенникам, никогда не сдавайся. Не соглашайся с отказом. Новую машину они мне, конечно, не подарят, но, по крайней мере, потратят свое время и деньги на ремонт.

– Значит, ты хоть из дома выходишь, общаешься с этой Бонни.

– Да. Кому-то же надо взять дело в свои руки, а то не успеем опомниться, как тут же все позакрывают и мы будем, как крысы, ютиться в собственных заброшенных городах.

Я улыбаюсь.

– Звучит здорово, пап. Я рада, что ты снова в строю. Ради общего блага, конечно.

– Ну да. – он успокаивается. – Есть новости?

Я знаю, о чем он. Ты ее уже видела, говорила с ней, она уже знает?

– Вообще-то да. Мы поговорили.

Он молчит. Затем выдает с сомнением «и?».

– И я жду подходящего момента, пап. Я помогаю ей с одним делом, с мероприятием, которое она организует. И я пригласила министра Рут Бразил.

– Так вот что было в том письме. Говорят, она будет следующим премьер-министром, учитывая, куда катится наше правительство. А что за мероприятие?

– Для женщин в местном бизнесе.

– И она правда придет?

– Да. Думаю, что придет.

– И ты надеешься покорить ее этим?

Терпеть не могу его цинизм. Мне хочется выключить телефон. Я же ни слова не сказала про его идиотский поход за спасение почтовых отделений.

– Да. Да, я надеюсь на это, пап, – срываюсь я.

– Хорошо, дорогая, как скажешь. Держи меня в курсе, как говорится. Только не пиши мне писем, все равно не дойдут и я никогда ничего не узнаю в этой дыре.

Я смеюсь.

– Ладно, пап. Люблю тебя.

– Люблю тебя.

Пока я разговаривала по телефону, мне пришло сообщение от Бекки, она просит зайти к ней около семи, когда она вернется домой. Столько поводов для радости! Папа пошел на поправку, я строю отношения с мамой, при содействии министра юстиции, а это как убить двух зайцев одним выстрелом. Наконец-то все налаживается.

– А ты изменилась, – говорит Бекки, когда я вхожу на кухню через заднюю дверь.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – Я сделала прическу.

– Вижу.

Открытая бутылка вина стоит на дорогой столешнице, которая блестит так, будто в ней спрятаны бриллианты; вино перелили в изысканный декантер, чтобы оно «подышало». Бекки отправляет мальчиков играть в компьютерные игры, выпроваживает их чуть ли не криком, едва сдерживаясь. Киллин просит дать ему мой телефон, потому что на нем есть игра, в которую он любит играть.

– Вон, вон, – торопит его Бекки.

Он уходит с кухни и садится на диван, погружается в свой мир. Мне не по себе оттого, что их вот так прогнали. Не по себе от ее настроения.

Я смотрю через окно на комнату в саду – там ли Доннаха, трудится над своей персональной выставкой?

– Его здесь нет, – говорит она резко.

Она наливает нам обеим по бокалу вина, и мне должно быть приятно, но в этом жесте чувствуется агрессия. Она напряжена, наливает неуклюже, красное вино брызжет через край. Она со стуком ставит бутылку на столешницу.

Я прочищаю горло, потому что вдруг начинаю нервничать.

– Пока не забыла, – говорю, – тебе будет интересно сходить. – Я достаю листовку о собрании для женщин в бизнесе и кладу на столешницу.

Она не дотрагивается до нее.

– Меня уже пригласили. Кто-то из Торговой палаты.

– Президент. Карменсита Касанова, – говорю я. – Это она мне сегодня сделала прическу. Я вообще-то помогаю ей с организацией. Веду переговоры об участии министра юстиции.

Я знаю, как внушительно это звучит, и стараюсь произвести впечатление на Бекки. Последние несколько недель у нас не клеились отношения, и я надеюсь все изменить. Но мои слова не оказывают желаемого эффекта. Она бросает на меня странный взгляд, на перекошенном лице читается сомнение, и я вижу, что она уже выпила немало, поэтому она такая нервная. Так рано, одна дома с мальчиками. Такого еще никогда не бывало.

Гнетущее чувство усиливается. Я пью красное вино, делаю слишком большой глоток, он застревает в горле, я чуть не поперхнулась.