Веснушка

Я беру у него холст и внимательно рассматриваю. Картина выполнена пастелью. Никогда не видела ее раньше. И он прав, это действительно я. Я смотрю в свои глаза и будто пытаюсь что-то сказать сама себе. Моих губ коснулась тень удивления. Веснушки рассыпаны по носу и щекам. На теле их меньше, но художник точно запечатлел каждую из них. Разбросал словно звезды на небосводе. На левой руке шрамы – созвездие, которое я прочерчивала много ночей подряд. Художник, который все примечает. Это лучше, чем прекрасно. Это я.

– Это работа Женевьевы, – говорит он. – Она не была выставлена на продажу, и мне пришлось долго ее уговаривать. А потом я сказал ей, что картина для тебя. И впервые увидел Женевьеву смущенной, но она хотела, чтобы картина была у тебя.

– Спасибо, – говорю я, глубоко тронутая.

– Тебе есть где остановиться? – спрашивает он.

Я качаю головой, на глаза наворачиваются слезы.

– Подруга, которой можно позвонить? – спрашивает он, нервно переступая с ноги на ногу. Он не хочет, чтобы я превратилась в его проблему, но, чем больше вопросов он задает, тем больше вероятность того, что именно так все и обернется.

И снова я качаю головой.

– Значит, мы не можем просто взять и выбросить тебя на улицу. Это незаконно. Ты заплатила до конца месяца? – спрашивает он, и я киваю. – Вот и оставайся до конца месяца. А пока подыщешь другое место. Я скажу Бекки. И думаю, для вас обеих лучше не попадаться друг другу на глаза.

– Спасибо. – Я выдыхаю с облегчением.

Все вещи уложены, и я валюсь с ног от усталости. Не могу найти пижаму, так что сплю в нижнем белье. Прижимаю свой портрет к груди. Обновляю и обновляю электронную почту в надежде, что министр ответит мне.

– Привет, – говорит Тристан, появившись из ниоткуда и облокачиваясь на электрощит. – Чем занимаешься?

– Иногда самыми злостными нарушителями становятся бывшие полицейские, думают, им можно парковаться где угодно и сколько угодно, – говорю я.

Он смеется.

– А еще встречаются такие люди, как вот этот тип, – я показываю на белый мини-вэн, – у которых есть хитрая стратегия. По крайней мере, они так думают.

– Какая стратегия? – спрашивает он, глядя мне в глаза, ухмыляясь и скрестив руки на груди, моя работа всегда его веселит или, по крайней мере, мой серьезный настрой. Будто из нас двоих у меня самое увлекательное дело.

– Он занимает зону временной бесплатной парковки, – объясняю я. – И как только время истечет, он уезжает и тут же возвращается на то же место.

– Надо же!

– Вот именно. Поэтому я фиксирую положение колес на своем планшете, чтобы потом доказать, что машину переставляли. Я занимаюсь этим все утро вообще-то. Он переставлял уже трижды. Почему ты на меня так смотришь?

– Ты удивительное создание, – говорит он ухмыляясь.

– Да ну тебя.

Я еще не сказала ему, что меня переводят. Не потому, что боюсь, он этого не переживет, – я сомневаюсь, что я смогу это пережить. Не хочу произносить это вслух, иначе переезд станет реальностью, хотя, если мой план с Карменситой сработает, наверное, будет не важно, что я здесь больше не работаю и не живу. У нас с ней сложатся близкие отношения. Здоровые отношения, когда она будет видеть во мне не назойливого парковочного инспектора, а нечто большее. И я смогу навещать ее в Малахайде. Это будет не просто местом работы. А местом счастья, куда я буду стремиться всей душой. Вместо того чтобы патрулировать территорию, я буду прогуливаться с мамой. Может, мы купим мороженое и посидим на скамейке, как делают другие. И может, люди перестанут бросать на меня злобные взгляды и убегать при моем приближении.

– У меня перерыв, – объясняет он. – Мне нравится наблюдать, как ты работаешь. Это меня успокаивает. У тебя делается такое лицо, – он морщится, – напряженное, будто в твоих руках сосредоточена вся власть мира. Муа-ха-ха.

Я смеюсь и наконец опускаю свой терминал. Ему удалось развеять мои мрачные мысли.

– Пообедаешь у меня в офисе? – спрашивает он. – Я хочу кое-что тебе показать.

– Я бы с радостью, но не могу. Я договорилась встретиться с Карменситой и обсудить собрание, оно уже на следующей неделе.

– Да, конечно. Обед с твоей мамой. – Он становится серьезным. Мне больше нравится Тристан шутник и балагур. – Когда ты скажешь ей, кто ты?

– Когда будет подходящий момент.

– Не тяни слишком долго.

– Знаю, знаю, знаю. Я и так нервничаю. Я понимаю, что тянуть дольше невозможно, и собираюсь сказать ей каждый раз, когда мы видимся, но она так ждет, что на собрание придет министр Бразил, что я просто не могу ей сказать сейчас. Может, в тот вечер, когда она проявит ко мне свое расположение. Когда все устроится наилучшим образом и я докажу ей, что я не пустое место. – Я громко сглатываю. – Или после.

– Тебе не надо ничего ей доказывать, – говорит он.

Я не отвечаю.

– А министр действительно собирается приехать? – спрашивает он, и я слышу сомнение в его голосе.

– Думаешь, я вру или я мошенница? – спрашиваю я сердито, вспоминая обвинения Бекки.