Весны гонцы. Книга 1

— Будто сговорились с Разлукой! — удивленно констатировал Женя, натягивая майку.

— А Валерий пишет… — Счастливая, разрумянившаяся Зина держала в руке долгожданное письмо. — «Илья Сергеевич очень положительно относится к БОПу…» — Она запнулась, явно желая подчеркнуть интимный характер письма.

— Товарищи, товарищи! — напомнил Арсений Михайлович. — ещё позавтракать нужно, а машины… ждать не могут.

— Пошли! — скомандовал Миша.

Глава двадцатая. До свиданья, Алтай

Тропинка бежала с холма мимо большого открытого тока, где возвышались горы зерна разных оттенков.

— О, это «мильтурум»! — Зина особенно гордилась приобретенными в поездке знаниями по сельскому хозяйству и указывала на зернопогрузчик, подававший на машину красноватую пшеницу.

В другой стороне мальчонка лет двенадцати, по колено в светлой россыпи «альбидум», подгребал её к зернопульту, который выбрасывал зерно широкой струёй, янтарём отливавшей на солнце. Три девушки разбрасывали лопатами — провеивали лимонно-жёлтое просо. У самой тропинки горой поднимался зеленоватый овёс.

«Вы видели, как льется потоком чистое зерно?» — уже не раз вспоминала Алёна Найдёнова, физически ощущая в богатстве этих россыпей силу дружбы человека и земли, силу жизни.

Она шла, подняв голову, подставляя лицо всё ещё обжигающему сибирскому солнцу. Теперь она радовалась ему без оглядки — во время уборки оно было нужно всем.

Концерт прошёл удачно, и Алёну не оставляло то ни с чем не сравнимое чувство, за которое настоящий актёр готов платить тяжким трудом, неудачами, неустройством быта, бессонными ночами, терпеть зной и мороз, тряску и пыль на дорогах, чувство, которое вознаграждает за всё, когда в напряжённой тишине устремлены на сцену жадные глаза, затаено жаркое дыхание зала!

Последний день… Вечером — последний полный концерт. И конец — домой! Всех уже трепала предотъездная лихорадка, то и дело возникали разговоры об институте, об Агеше, о доме и опять об Агеше. Как она станет подробно расспрашивать обо всём и, конечно, задаст вопросы, от которых они снова почувствуют себя дураками, как на первом уроке, когда не смогли описать фасад института. Потом надо будет сыграть перед Агешей полностью программу. А что она скажет? Может быть, потеряли действие? Заиграли чувства? Заштамповались? Может быть, их «находки» — безвкусица? А вдруг она скажет: «Молодцы!» Ох, если бы!..

Все чаще Алёна представляла себе, как встретится она с Глебом, станет рассказывать ему о поездке, как он обнимет её. И вдруг ощущала жар его рук.

Беспокойная жизнь вокруг тоже не отпускала. И становилось отчаянно обидно, что многого ещё не видела и во многом не разобралась.

Вот вчера бригада попала в «новорождённый» совхоз, организованный в этом году. Называется он «Цветочный», а пока ни одного цветочка здесь нет. Живут люди в палатках, и в вагончиках, в наспех сколоченных бараках, кое-кто — в близлежащих колхозах. На центральной усадьбе высятся два новеньких зернохранилища (одно ещё пустое — в нем и будет вечерний концерт), да пять четырехквартирных домиков заселены. Правда, много уже начатых, но до благоустройства — ох, как далеко! Однако новосёлы преспокойно говорят: «К зиме все в домах будем».

В конторе артистам показали генеральный план строительства — они теперь ясно представляли, каким будет поселок центральной усадьбы, где появятся оранжевые домики яслей и детского сада, как от них по восточному склону до белого здания клуба протянется парк, обнесенный живой изгородью — кустами остролистной курайской ивы. Где построят школу, как расположатся за речкой коттеджи поликлиники и больницы, как вокруг них и вдоль улиц поселка вырастут высокие раскидистые деревья маньчжурского ореха с его огромными лапчатыми листьями. Представляли себе, как колонны машин, полных отличного зерна, поплывут из «Цветочного» по гладкой, обсаженной тополями дороге.

Во всё верилось — никто из цветочинцев не сомневался в своём будущем. Да и откуда быть сомнениям, если в этом «новорождённом» совхозе первый урожай уже перекрыл все планы?

В директора «Цветочного» Алёна влюбилась сразу. ещё до знакомства она поняла, что директор здесь — лицо уважаемое. Слова: «Это Захарыча распоряжение» — прекращали дискуссии по любому вопросу.

Вчера на полевом стане, когда молодой начальник участка шутливо крикнул: «Смирно! Захарыч идет!» — Алёна ждала, что из запыленного «газика» выйдет пожилой грузноватый дядя с военной выправкой. А вышла женщина лет за сорок, худощавая, стремительная в движениях, с неправильными жесткими чертами лица. Первое, что поразило в Фаине Захаровне Шуровой, — голос — мелодичное и сильное контральто. Потом Алёна отметила улыбку, добрую и грустную, как у людей, много переживших. Вчера же на участке Алёна слышала, что Фаину Захаровну не только за глаза, но и в глаза называют «Захарыч», поймала кем-то сочувственно брошенную фразу: «Здорова голова — не по женским плечам».