Весны гонцы. Книга 1

Она оттолкнула маленькую женщину, слыша только этот зов, как могла легко и тихо, подошла к лежаку.

На лицо Лики свет не падал, и оно почти сливалось с подушкой, только резко чернела родинка на виске, да в уголках рта, запачканного кровью, собирались яркие капли. А большие глаза в густой тени ресниц смотрели так знакомо — виновато…

— Ленка! — в груди у Лили опять что-то заклокотало.

— Лилечка!

Кто-то уступил Алёне место, она подошла вплотную, наклонилась, боясь прикоснуться, боясь причинить боль. Струйка крови стекла на подбородок, и чья-то рука заботливо стёрла её марлей.

— Вам нельзя говорить, Лиля, строго предупредила полная молодая женщина, стоявшая по другую строну стола. — Подруга придет к вам завтра. Наговоритесь ещё.

Алёна увидела, что женщина держит белую худенькую Лилину руку, что в руке на сгибе в локте воткнута игла и от неё поднимается тонкий резиновый шланг. Алёна вдруг поняла по лицам женщин, что её сюда ни за что не пустили бы и сейчас бы прогнали, если бы не боялись за Лилю. Она растерялась. А Лиля сквозь хрип и клокотание с трудом выталкивала слова:

— Я… испугалась… кинулась от него… совершенно зря…

Кровь пенилась у неё на губах.

— Нельзя вам говорить!

— Я понимаю, Лилюха, — нашлась наконец Алёна. — Я же все понимаю. Ты — молодец.

— И самолюбие… — прохрипела Лиля, стараясь улыбнуться.

— Не говори! Не говори. Я знаю. Я знаю: ты можешь всё. Тебе незачем было бежать. Не говори, не говори! Я отлично всё знаю. Не думай. Поездку мы отложим, ты догонишь, когда понравишься. — Алёна торопилась, не останавливаясь, чтобы только успокоить, только не дать Лиле заговорить. И она знала, что говорит именно то, что нужно, она читала это в Лилиных глазах. Они всегда понимали друг друга. — Нам же трудно будет без тебя, ты же самая талантливая. Ты не говори, я и так всё знаю. Веди себя умно. Слушайся. Надо тебе скорее поправляться. Нет, не говори, ничего не говори мне, я всё знаю, всё, всё понимаю.

Глаза Лили становились спокойнее и вдруг неестественно расширились, в груди, в горле её заклокотало так громко, будто что-то рвалось, с хрипом выплеснулась изо рта алая струя.

Алёна чуть не закричала.

— Идите, — тихо приказала ей полная женщина и, не выпуская Лилиной руки, наклонилась к самому её лицу. — Подруга придет к вам завтра, доченька, — сказала она громко и чётко.

Сзади кто-то крепко взял Алёну за локти и, повернув, подтолкнул к двери.

— Идите, идите. — Сухонькая старушка загородила собой Лилю.

Алёна быстро пошла, оглянулась — неестественно расширенные глаза Лили уже не видели её. Она вышла и остановилась возле самой двери. Куда идти? Куда и зачем? Ни о чем нельзя думать, пока здесь «состояние тяжёлое». Что значит «тяжёлое»? Почему кровь? Что теперь там делают с Лилей? Что с ней?..

Алёна долго стояла в узкой белой сверкающей комнате, окаменев от напряжения. Наконец глухая клеёнчатая дверь с силой распахнулась, полная женщина почти наткнулась на Алёну.

— Идите же отсюда! — резко сказала она и быстро захлопнула дверь. — Идите!

В её несдержанности, нервных движениях и вдруг увядшем лице Алёна почуяла беду.

— Что Лиля? Что с ней?

— Скончалась Лиля, — превозмогая усталость, жёстко ответила женщина. — Завтра утром придёте оформить документы.

Алёна не двинулась.

— Травма, несовместимая с жизнью. Понятно? — женщина тяжело опустилась на табурет. — Ничего уж тут не сделаешь. Идите, идите, Лена, — уже мягче сказала она. — Ничем тут не поможешь.

Алёна стояла. Она не могла оторваться, не могла уйти в живую жизнь, не остановившуюся, не замершую жизнь… без Лили.

— Нина Сергеевна, вас Маруся просила, как освободитесь. В десятую палату, — сказал кто-то вошедший из коридора.

Нина Сергеевна поднялась.

— Иду.

Лицо её опять стало непроницаемым, движения собранные. Проходя мимо Алёны, она прихватила её за плечи и повела за собой.

— Ступайте домой. Ничем вы здесь не поможете. Ей уже ничего не нужно. Ступайте, Лена, домой, — говорила она на ходу. — Конечно, тяжело. Дикий случай. Идите.

Алёна не помнит, как прошла по широкому коридору мимо дежурной сестры, спустилась в вестибюль.

Агния, Глаша, Зина, Олег и Женя, тесно сидевшие на диване у выхода, кинулись ей навстречу.

Глава тринадцатая. Жизнь не остановилась

Из репродуктора над головой Алёны резко вырвалась маршевая музыка и заглушила всё: недосказанные слова, пожелания, обещания.

Перрон отплывал, провожающие отставали, только Глеб ещё бежал вровень с окном, не отрывая взгляда от Алёны. Но вот платформа оборвалась, он остановился, взмахнул рукой и не двинулся, пока Алёна могла видеть его белый китель.

Кто-то стоял рядом с ней у окна, но она не повернулась посмотреть: даже своим незачем показывать заплаканное лицо. По коридору, то и дело задевая Алёну, ходили ещё не устроившиеся пассажиры, громко разговаривали.

Соколова очень устала за последние дни: шли прогоны, генеральные, потом сдача программы, и её уговорили ещё вчера уехать на дачу.

Из преподавателей их провожал один Корнев. Он много помог во всех делах бригады.

Лилька, Лилька, Лилька… Как не хватает её рядом!