Вест-Индия

Боцман пригляделся к парнишке.

— Он с испанского Мэйна[36], с Ориноко, по татуировке вижу, а там все людоеды. Прочь с палубы, нехристь поганый!

Гордо выпрямившись, индеец ударил себя кулаком в грудь и вдруг заговорил на ломаном английском:

— Чичпалакан не кушать человеки! Зачем? Черепаха есть, рыба, ящерица… Человеки не нужен кушать, нужен, чтоб убивать. — Он подумал и уточнил: — Испанский человеки.

— Разбирается, отродье дьявола, — буркнул Стур. — И много ты убил испанцев?

Парень выставил два пальца. Ну и ну! Лихой юноша! — мелькнула мысль у Серова. Другая тут же ее догнала: врет, наверное, цену себе набивает — по внешности совсем дитя!

Он поделился этим соображением с боцманом, но тот, усмехнувшись, покачал головой.

— Какое дитя, придурок? Видишь, татуировка, кайман колечком на груди? Взрослый воин, и лет ему за двадцать. Эти, с Ориноко, невысокие и безбородые, только с виду сопляки, а дай им ножик, быстро печень вырежут.

Чичпалакан, переминаясь с ноги на ногу, растопырил пальцы и затряс ладонями.

— Нет, нет, не резать! — Он прикоснулся пятерней к плечу Серова. — Большой воин, хозяин! Взять мой от цлонг-чи, от злого, как ягуар! Чичпалакан рад. Чичпалакан показать дыру в земле.

Боцман внезапно насторожился. Его лицо, и так не слишком выразительное, закаменело, зрачки впились в индейца, будто тот не о дыре говорил, а как минимум о тайном кладе, зарытом Генри Морганом где-нибудь поблизости. Скажем, в саду губернаторской резиденции.

— Дыра? Что за дыра?

— Старый дыра, очень старый, — охотно пояснил Чичпалакан. — Испанский человеки доставать из нее такое. — Он показал на серебряное кольцо в ухе боцмана.

— Рудник! Рудник, клянусь мачтой и якорем! — пробормотал тот и повернулся к Серову: — Вот что, парень, с индейцем этим пусть капитан разбирается. Капитан и мистер Пил. У Пила тоже отличный нюх, где можно деньжат срубить по-быстрому… Эй, Бруно! — Стур махнул одному из новых вахтенных. — Приглядишь за людоедом. Накорми и отмой, а то больно уж грязен… Фарук, выпусти лекаря и тащи сюда! Ты, Эндрю, рожу сполосни и сопли подотри. Пойдете к губернатору.

Все на палубе «Ворона» разом завертелось, закрутилось. Чичпалакана повели на бак, к стоявшей у гальюна бадье, Серов принялся отряхивать скудную одежду, затем нацепил перевязь со шпагой и пояс с ножом и кошельком, Фарук и Рик Бразилец вынесли полуголого лекаря, положили у фальшборта и окатили пару раз водой. Росано перестал храпеть, раскрыл глаза, послал негра и турка в помойную яму и сообщил, что он в полном порядке. Затем нырнул в свою каюту и появился минут через десять в приличном черном камзоле, бархатных синих штанах, белых чулках и башмаках с медными пряжками.

— Это тебе, юноша. — Протянув Серову увесистый саквояж, лекарь тоскливо вздохнул. — Синьор Стур, а синьор Стур… пару глотков… uno…[37] хотя бы на самом донышке…

— Старик не велел, — насупился боцман. — Ты, Эндрю, пригляди за ним. Обратно пойдете, любой кабак — ваш, а до этого — ни капли! — Он кивнул на шлюпку, причаленную к борту «Ворона». — Ну, отправляйтесь. Рик, Фарук и Робин вас отвезут.

Пока гребли к берегу, Росано сидел скучный, с опрокинутым лицом. Мучается, бедолага, с сочувствием подумал Серов. Сам он от похмелья не страдал — пил вчера в меру, и голова была ясной, только побаливало между лопаток, куда заехали бутылкой. Это, впрочем, не мешало ему любоваться видом на Бас-Тер, выглядевший с моря весьма живописно. Набережная, все еще полная народа, тянулась метров на семьсот, а с запада, там, где была таверна папаши Пью, над ней возвышался утес с прямоугольным строением, похожим на огромную коробку из-под обуви. Скалистый форт, сооруженный в середине прошлого столетия, держал под прицелом всю акваторию бухты, и в эффективности его орудий не раз убеждались испанцы, штурмовавшие оплот Берегового братства. Теперь, однако, в этой крепости было маловато пушек — то ли испанцы ей не угрожали, то ли вообще времена наступили спокойные, с затишьем в пиратском ремесле после смерти Моргана и гибели Порт-Ройяла.