Вестминстерское аббатство

Ирвинга, как и Аддисона, поражали многообразие и обширность вестминстерского пантеона. Он говорил, что на губах появляется улыбка, когда «представишь, как все они теснятся здесь и вместе обращаются в пыль». Диккенс после посещения аббатства вообразил, что если все похороненные здесь встанут из могил, на улицах не останется места для живых. Справедливое утверждение — а аббатстве похоронены как минимум 4000 человек (или даже значительно больше); поэтому в XX веке решили принимать для погребения только урны с кремированным прахом. При этом свойственный аббатству эффект «лавки древностей», этакая заочная «толкотня» за свободное пространство странным образом делают погребенных здесь усопших ближе к живым. Контраст между аббатством и другими пантеонами, безжизненными и холодными, поистине огромен. Причем этот контраст усугубляется вестминстерским Углом поэтов. Ирвинг писал, что посетители замедляют в этом месте шаги, хотя памятники в Углу поэтов не такие пышные, словно они пришли к «друзьям и знакомым; пожалуй, тут и вправду ощущается связь между читателем и писателем». Ирвинг представлял, что границы между прошлым и настоящим растворяются в братстве живых и мертвых. Диккенс воображал великолепную процессию мертвецов аббатства, «с каждым столетием вызывающую все большее изумление новых поколений». Генри Джеймс, присутствовавший на похоронах Браунинга, был потрясен тем, что он увидел «не только место, но и общество — что-то вроде многочисленной и дружной компании исторических деятелей». Если допустить, писал он, что похороненные здесь внимательно изучают заслуги каждого «новичка», самому Браунингу наверняка понравится и «допрос», и оттенок скандальности, сопровождавший его погребение. Джеймс вспомнил и слова Маколея о «храме тишины и примирения, где покоятся рядом члены семейств, враждовавших на протяжении двадцати поколений». Готорн, как и Джеймс, нашел в Углу поэтов ощущение «присутствия» мертвецов — в буквальном смысле, — подобного которому не испытывал нигде. Его также восхищала мысль о «социальности» некрополя, где «мы осознанно и благоговейно общаемся с дружественными сущностями, с которыми не имели честь быть знакомыми и никогда раньше не встречались». Как и Аддисон, он считал всех умерших современниками и верил, что смерть улаживает былые конфликты: «Приятно обнаружить их здесь всех вместе, разделенных при жизни целыми поколениями, личной враждой или иными обстоятельствами».

И действительно, местоположение одних гробниц в аббатстве умиляет, а местоположение других — даже забавляет. Королева Елизавета покоится в одной гробнице со своей сестрой Марией, напротив гробницы другой Марии, королевы Шотландской. Статуи Гладстона и Дизраэли, стоящие у соседних колонн, напоминают боксеров, ожидающих гонга — вполоборота друг к другу, но смотрят в сторону. Статуя Маколея находится наискосок от статуи Драйдена, которого он порицал за отступничество. Терлуолл и Грот, два историка античности (один — либеральный епископ, другой — философ-радикал, банкир и член парламента), похоронены рядом друг с другом. Макферсон, сочинивший поддельные «Песни Оссиана», лежит рядом с доктором Джонсоном, разоблачившим его обман. А по соседству покоится Гаррик, вдвоем с которым (на одной лошади) Джонсон когда-то покинул Стаффордшир и направился в Лондон, чтобы покорить мир.

Глава VII ЦЕРКОВЬ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА

Глядя на Вестминстерское аббатство снаружи, мы должны признать, что его назначение неизменно уже более семисот лет: оно было построено для поклонения Богу, и здесь молятся Ему до сих пор.

Но другое его назначение изменилось не потому, что изменилось само аббатство (хотя и это тоже), а потому что изменился город вокруг.

Аббатство XI века, изображенное на шпалере из Байе.

^{Справа — похороны Эдуарда Исповедника. Слева — фигура, держащая флюгер церкви, в позе, показывающей связь между аббатством и Вестминстерским дворцом}