Вестник

            – Смотри, совсем замерзла – белая, как привидение. Иди сюда, хоть согреешься.

            Элинор с трудом выбралась из заиндевевших мехов и, едва держась на ногах, добрела до старухи.

            – Садись.

            Возле ее ног обнаружилась низкая замковая банкетка, обитая шелком, и Элинор с облегчением села, протягивая руки к огню. Каталина нежно поглаживала тяжелый фолиант, лежащий на ее коленях.

            – И что же ты надумала делать, Элли? – наконец вымолвила старуха, поигрывая уголком бархатной закладки. – Будешь ждать, когда они явятся, чтобы выволочь тебя под ясно солнышко?

            Элинор закусила губу.

            – Что ты будешь делать?

            – Я хотела...

            – Ты потеряла представление о том, что происходит. Или, вернее, никогда его не имела.

            – Я думала, ты обучила меня на совесть.

            Каталина мелодично засмеялась. – Что ж, значит, тебе пора догадаться, что я знала не так много, как нам того хотелось.

            – Я скоро... умру?

            – О чём это ты?

            Элинор стискивает зубы, на мгновенье ее накрывает панический вой. Затем всё стихает.

            – А если нет, Элли?

            – Я не хочу, чтобы...

            – Чтобы тебя обижали? Ранили твое чувствительное сердечко?

            – Ты тоже меня ненавидишь.

            – Нет, девочка. Пожалуй, я теперь единственная, кто о тебе заботится. Так что ты собираешься делать?

            – Я хочу найти...

            – Решение, как быть дальше, да?

            Каталина раскрыла книгу и принялась перелистовать страницы.

            – Элли, ты собираешься обхитрить охотников, чтобы продолжать жить. Ты хочешь и дальше прятаться от них, существовать, справлять потребности тела, которое в один прекрасный день сгниет от старости, так и не поняв, ради чего оно было создано.

            – Однажды умирают все.

            – Но каждый умирает по-своему.

            Старуха протянула к ней руку и крепко взяла за подбородок. Заглянула в лицо. Две пары одинаковых глаз встретились на мгновение, и Элинор поспешно опустила ресницы.

            – Кое-что ты должна узнать, девочка. Не отворачивайся. Бывало, мы не договаривали, но лжи между нами не было. Так будет и впредь.

            – Я тебе верю.

            – Однажды ты действительно умрешь – неважно, какой это будет день. Для тебя не важно, это забота других. Смотри.

            Элинор подчинилась движению хрупкой старческой руки и увидела в одной из ниш знакомую фигурку в светлом платье.

            – Викки!

            – Сиди тихо.

            В тот же миг зрение словно стало четче, она заметила тонкие радужные нити, исходящие из плеч и спины сестры, убегающие в черноту под сводами пещеры.

            – Что это?

            Каталина сжала пальцы Элинор в своих спокойных ладонях. – Это Связь. Подтверждение того, что твоя сестра нужна миру, который ее создал, что он заботится о ней.

            – Она...

            – Мертва. Для тебя, для своей дочери и для всех прочих, кто испытывает потребность подержаться за руки. И, тем не менее, она жива.

            – Смерти не существует?

            – Существует всё. Не строй таких глупых физиономий, девочка, уж этому-то я тебя не учила.

            Элинор снова впилась взглядом в мерцающий силуэт сестры.

            – Викки!

            – Бесполезно, она тебя не слышит. Собственно, ты видишь ее такой лишь потому, что привыкла к ее прежнему облику.

            – Что с ней будет?

            – Она продолжит существовать. Волна примет форму, она снова станет «чем-то» и будет жить, преломляя сквозь призму нового мира всё, что вобрала в старом.

            – Она будет... помнить меня?

            – Она – вряд ли. Обычно воспоминания теряются – да и зачем ей помнить о тебе, если она распустится фиалкой?

            – Значит, это ее душа?

            – Определение столь же неясное, сколь и подходящее.

            – Почему же тогда я так боюсь?

            – У этого мира есть свои законы. Если хочешь жить, не кидайся под колеса груженой телеги.

            – И что это значит?

            – Не делай противоестественных вещей.

            – Я не понимаю...

            – «Всё, что ни делается – к лучшему», ты говоришь это себе, считая, что одного твоего существования достаточно, чтобы оправдать необходимость совершенных тобой деяний. Но миром правит естественный отбор. Правда, среди людей старый добрый принцип «кто успел, тот и съел» зашел в тупик еще несколько столетий назад... Мир не замыкается на нас, даже если нам нет до него дела, а ему, казалось бы, нет дела до нас. Если ты не вписываешься в общее благообразие и от тебя больше вреда, чем пользы, то ты – хлам. Мир исторгнет тебя, как ущербный плод, и ты сгниешь, станешь горсткой сырого материала... Ты никогда не считала себя расходным материалом? Единственное, что заботит наш драгоценный мир – это безопасное движение. Он хочет развиваться, расти, становиться сложнее. Всё обязано меняться, но не слишком быстро и не слишком медленно. – Каталина достала спрятанный между страниц листок и протянула Элинор.

            На белой поверхности одна за другой проступили черные точки. Затем их стало больше, еще больше – разводы закрутились сложными спиралями, почти скрыли лист; но вот сквозь них вновь показалось белое пятно, которое постепенно поглотило всё. Листок снова стал пустым.

            – Существует баланс, равновесие между движением и покоем – это как две ноги, на которых мир передвигается навстречу, хм... – старуха захихикала, – лучшему будущему. Нарушь равновесие, и он опрокинется. Возможно, разрушится до основания.

            – Как это связано... со мной?