Вестник

«И она тоже... не досмотрела».

            Мимо проплывали бесчисленные грани сложенных в стену кирпичей, высокие кусты акации; длинная блестящая лужа, смотревшая вслед отраженным фонарным глазом. Сидевшая на скамейке женщина приподняла лицо. Тэа остановилась. Между ними снова оставалось лишь несколько шагов. Элинор плавно встала. Фонарь бросал глубокую тень на ее лицо, и она сняла шляпу. Ее глаза были всё такие же – широко открытые и ясные. Ей шли темные волосы. Она улыбнулась – своей необычной улыбкой. Тэа переборола оцепенение. Пальцы плотно обхватили рукоять пистолета, и рука повлекла его наружу – но медленно, так медленно. Элинор, словно мим, отразила ее движение. Их руки в унисон поднимались в воздух, пока не достигли последней точки. Они впервые беспрепятственно взглянули друг другу в глаза.

            «Чего я жду... Чего... Чего...» Тэа не могла выстрелить. Ее заворожил взгляд зеленых глаз. Или сожаление? Она знала, что это сожаление. Элинор тоже знала. Они вместе пересмотрели столько снов и столько слов. Та знала о ней всё, знала, что ждало ее за этим выстрелом. «Не хочу», рука Тэа начала падать. Взгляд Элинор изменился. В нем мелькнула знакомая хитринка. Она вздохнула, как перед нырком, ее рука плавно двинулась в нападение.

Элинор выстрелила.

            Тэа часто думала об этом мгновении. Она даже однажды смогла пережить его. Но сейчас, когда Элинор с простреленной головой падала к ее ногам, она испытала безграничное удивление. А потом слабая волна воздуха обдала ее, когда тело достигло земли, – и мгновение прошло.

            Алекс, Рональд и Дэн выскочили из машины, бросились к тому месту, где только что застрелилась Элинор. И где только что стояла Тэа.

*                      *                      *

Астоун

11 сентября

            Каждый раз, глядя на постепенно рассыпающийся металл двух маленьких подвесок, Алекс щурил глаза. Воспоминание слепило. Белая вспышка – и всё. Тэа исчезла. На асфальте осталась ее одежда, еще щит и луна, упавшие в мокрые листья... Позже Рональд расскажет ему, что произошло; единственное, чего старый маг не смог объяснить, так это крошившиеся камни и металл в талисманах Тэа. И последнее движение Элинор.

            ...Они вернулись в Астоун и тайно похоронили ее рядом с братом и сестрой. Наверное, они не испытывали к ней жалости – так же, как раньше не испытывали ненависти; она была для них чужим существом, созданием другого вида. Но сейчас их томило чувство вины – и чувство утраты. Они думали о Тэа. Но думая о Тэа, всегда вспоминали об Элинор.

            К Дэну вернулась привилегия обозревать скрытые Течения, и он возобновил работу над Скриптом. Вскоре он увидел реку, текущую за холм, и дальше – за горизонт. У реки больше не было второго рукава, лишь короткая, высушенная запруда. Небольшой шрам на том месте, где Дельг поглотил мертвую ветку и возможную судьбу Дэна Байронса. Но он был рад, что никогда не узнает, сколько жизней изменилось в тот миг, и скольким не суждено было возникнуть...

            Всё так же, боясь уколоться о шпили, бежали облака над Астоуном, осень обметала старый парк. Каждый вечер внутри притихших стен за одним столом собирались четверо, чтобы встретить ночь – и сегодняшняя была последней на четверых. Но пока об этом знал только Алекс, оставивший в комнате Рональда короткое письмо и дарственную на имя Мэй Уэйнфорд, последней наследницы замка Чесбери.

            Было темно, когда он спустился на берег и побрел вдоль кромки отлива, оставляя на песке заполненные водой следы. Он ничего не взял с собой, кроме документов и кредитки, но он знал, что Рональд выполнит его просьбу и не позволит устраивать розыски. Алекс хотел отблагодарить Джулию и Дэна жизнью без призраков. Или просто надеялся уйти как можно дальше от всего, что случилось. Почти от всего. В кармане его пальто по-прежнему лежали останки щита и луны Тэа. Он чувствовал, как они колют пальцы – скоро он расстанется и с ними. Но этого он уже не боялся.

            Впереди показалась тоненькая фигурка в белом плаще. Ветер развевал ее во все стороны, вместе с длинной рыжей шевелюрой. Слабый закат отражался от воды и подсвечивал ее и серый песок. Алекс приблизился. Изабелла обернулась и побежала ему навстречу.

            – Хорошо, что ты пришел!

            – Я слышал, как ты звала. Из-за них? – Он вытащил руку из кармана и разжал пальцы: несколько уцелевших камешков засверкали в рыжей полутьме.

            – Не только.

            Она потопталась, вид у нее был робкий.

            – Белла... Ты ведь ОС?

            Она вскинула на него яркие глаза. Ее лицо стало грустным. – Я была здесь ради мамы. Хотела помочь ей.

            – Но не вышло.

            – Но кое-что у меня осталось! – Изабелла снова улыбнулась; подошла и крепко прижалась к Алексу. – Тэа помогла. Мама никогда в жизни не была счастливой... Ты представляешь, как это – никогда?

            Алекс отрицательно покачал головой.

            – Она сама изменила мир. Сама. Поэтому я смогу кое-что сохранить.

            – А Тэа?

            Изабелла отступила. На ее ресницах повисли слезы.

            – Значит, это правда.

            Он медленно сел на песок. Девочка протянула к нему руку, и он ссыпал в ее ладошку останки подвесок. Изабелла поспешно спрятала их в плаще: