Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях

Храм Св. Власия во Власьевском переулке Фотография Б. Романова. 2008

11. Контуры

"В ноябре 1933 года я случайно — именно совершенно случайно — зашёл в одну церковку во Власьевском переулке, — рассказывает Андреев в "Розе Мира". — Там застал я акафист преподобному Серафиму Саровскому. Едва я открыл входную дверь, прямо в душу мне хлынула тёплая волна нисходящего хорового напева. Мною овладело состояние, о котором мне чрезвычайно трудно говорить, да ещё в таком протокольном стиле. Непреодолимая сила заставила меня стать на колени, хотя участвовать в коленопреклонениях я раньше не любил: душевная незрелость побуждала меня раньше подозревать, что в этом движении заключено нечто рабское. Но теперь коленопреклонения оказалось недостаточно. И когда мои руки легли на ветхий, тысячами ног истоптанный коврик, распахнулась какая-то тайная дверь души, и слёзы ни с чем не сравнимого блаженного восторга хлынули неудержимо. И, по правде сказать, мне не очень важно, как знатоки всякого рода экстазов и восхищений назовут и в какой разряд отнесут происшедшее вслед за этим. Содержанием же этих минут был подъём в Небесную Россию, переживание Синклита её просветлённых, нездешняя теплота духовных потоков, льющихся из того средоточия, которое справедливо и точно именовать Небесным Кремлём. Великий дух, когда-то прошедший по нашей земле в облике Серафима Саровского, а теперь — один из ярчайших светильников Русского Синклита, приблизился и склонился ко мне, укрыв меня, словно эпитрахилью, шатром струящихся лучей света и ласкового тепла. В продолжение почти целого года, пока эту церковь не закрыли, я ходил каждый понедельник к акафистам преподобному Серафиму — и — удивительно! — переживал это состояние каждый раз, снова и снова, с неослабевающей силой".

Небольшая церковь Святого Власия "на Козьем болоте" с начала XVII века и поныне стоит на углу Большого Власьевского и Гагаринского переулков. После закрытия в ней долго размещался овощной склад, но и тогда, проходя мимо, Андреев чувствовал душевное просветление. Это состояние сказалось на замыслах того года. В первую очередь, на сочинении "Контуры предварительной доктрины". Тут он пытался осмыслить и привести в определенную систему то, что, казалось, открылось ему в последнее время — на берегу Неруссы и в церквушке Святого Власия, в индуизме и буддизме. Контуры своего мировидения он пытался набросать не один раз, не завершая, откладывая и вновь возвращаясь. Не закончив и это сочинение, он потом использовал многое из него в первых двух частях романа "Странники ночи".

"Контуры предварительной доктрины" не сохранились, но известно, как и в романе, речь в сочинении шла о теории смены красных и синих эпох. Об этой теории, позднее подробно изложенной в "Странниках ночи" и долго его занимавшей, есть свидетельство знакомой поэта, Ирины Усовой:

"…У Дани была интересная и оригинальная концепция исторических духовных циклов, охватывающих большие массы людей и даже целые народы. Нечто вроде своеобразной кривой: разгорание, подъем, взлет духовности, затем спад. Каждый цикл мог охватывать большее или меньшее время, большее или меньшее количество стран и народов, достигать большей или меньшей высоты или, наоборот, глубины падения. К сожалению, я не помню, как располагал Даня эти циклы во времени и пространстве, то есть по годам и народам. Помню только, что окраска циклов соответствовала их сущности: от золотисто — голубой, светло — лучезарной вверху до кроваво — багровой внизу"[182]. На этой теории явно сказалось его увлечение астрономией. О спектральной классификации звезд он мог знать не только из недавно прочитанной книги Джемса Джинса "Вселенная вокруг нас". И вполне логично, что Андреев представляет исторические эпохи как периоды жизни звезд, которые можно описать, в зависимости от их возраста и количества излучения духовной энергии, оттенками цветка — от красного до фиолетового или синего.

Как все главные замыслы и мотивы Даниила Андреева, и эта "теория" не осталась втуне, в романе "Странники ночи" ее излагает один из героев — Леонид Федорович Глинский. Суть ее "в чередовании красных и синих эпох в истории России… — пересказывала эти страницы романа Алла Александровна. — Цвета — красный и синий — взяты условно, но понятно, что они отображают: красная эпоха — главенство материальных ценностей; синяя — духовных. Каждая историческая эпоха двуслойна: главенствует окраска стремления властвующей части общества, и всегда в эпохе присутствует "подполье" противоположного цвета. Позже, созрев и накопив силы, это подполье становится главенствующей, связанной с властью, окраской следующей эпохи, а в подполье уходят силы и течения, прежде бывшие наверху.