Вестник

Мир сузился до тонкой асфальтовой полосы, было видно, как отчаянно мечется ветер. Облака, меняя оттенки, расползались брешами – и вдруг всё погасло. Через полчаса на дорогу выполз потрепанный лунный шарф. Джулию трясло от холода. Будто кто-то, возненавидев ее, ушел прочь. Ей стоило рассказать Дэну о втором кошмаре, но сейчас это казалось столь же бессмысленным, как и дорога к месту, не ставшему ее домом. Призрачный мир, в котором она неслась, не требовал объяснений ни ее существованию, ни своему.

Уже совсем близко.

Слезы все-таки были. Парковые фонари распушились золотистыми мантиями, и дорога на кошачьих лапах почти вслепую заспешила быстрее. Сжатые пальцы примерзли к обивке руля, в груди что-то вздрагивало – морозно и плавно, глубоко протапливаясь внутрь. Когда Алекс лежал на полу каменного мешка в подземелье, она смогла что-то услышать. Бесплотный голос, показавшийся ей криком. Этот голос прошел сквозь нее, и теперь каждую ночь она снова и снова вскакивала, бросалась вперед и падала, спотыкаясь о кресло. Потом неподвижно сидела на ковре – онемевшие ладони на коленях. И пыталась понять: как случилось, что однажды она оказалась на такое способна?

Она не желала нестись по этой дороге, не желала подниматься по низким ступеням и видеть светлую комнату, где пахнет лавандой и соленой водой. Не хотела швырять одежду в чемодан и прощаться на крепостной стене, задыхаясь ветром и обоюдным молчанием. Видеть тени в словно бы незнакомых глазах и всё равно уходить, зная, что вскоре тени заговорят, но она не услышит, что он им ответит...

«Дворники» поднимались, как усталые крылья. Снег принялся валить дымными клубами, и Джулии пришлось сбросить скорость. Дорога заканчивалась. Раскидав в стороны деревья, Астоун расправлял острые плечи. Девушка миновала мост и вновь въехала в прозрачный подлесок. Еще немного. Едва показалась железная улыбка старых ворот, как снегопад прекратился: осталась лишь дымка покрывшегося инеем воздуха.

Джулия выключила мотор и уставилась перед собой. В наступившей тишине звуки подползли, словно замерзшие звери. Уже слишком поздно. Однажды она перешагнула эту металлическую черту – с тех пор в ней поселилось незнакомое существо. Она столько времени пыталась избавиться от него, попеременно травила здравым смыслом, усталостью и ужасом, и вот наконец оно ушло. Она больше ничего не слышит, кроме собственного сердца. Перед ней ворота, чужой дом и чужой человек.

Джулия схватилась за ключ и выжала из мотора яростный визг.

Что-то светлое промелькнуло в неподвижных лучах фар и тут же исчезло. Джулия приподнялась, но не увидела ничего, кроме снега и черной ограды. Мотор прокомментировал панику сытым урчанием, и замерзшая нога почти согласилась соскользнуть с педали сцепления.

В окно водительской двери заглянула круглая мордашка. Джулия шарахнулась вглубь салона.

*                      *                      *

«Вечерний сад», 22:23

– Ивэн колесил по Ближнему Востоку последние четырнадцать лет. – Трей ловко поддел на вилку жирного лосося и подмигнул другу: – Зарабатывал всемирную славу и близорукость. Шумеры, или как их там? Прости, память дырявая.

Лосось извернулся и бросился обратно на тарелку. Трей обиженно клацнул зубами.

– Археология? – поинтересовался Дэн, вежливо разглядывая мужчину в тонких очках, следившего за нелегкой борьбой Трея с пресноводным.

Тот перевел взгляд на Байронса, в его глазах скакнули хитринки.

– История.

Трей погрозил ему пальцем и свирепо сомкнул челюсти на несчастной рыбе:

– Надеюсь, ты привез мне сувенир?

– Конечно, пока твой сувенир живет у друзей в пригороде. В аквариуме.

– В чём, в чём?

– Думаю, ты еще не готов водить годовалого крокодильчика на поводке.

Коллинза перекосило от отвращения: – Спасибо, можешь оставить его себе. Пусть напоминает тебе о дивных восточных ночах.

Гор поперхнулся вином.

– Ага... – подозрительно зашипел Трей.

– Не отказывайся! Тебе не будет равных в полиции.

– Не хочу тебя расстраивать, но с моим нынешним напарником мне уже нет равных в полиции. Куда крокодилу до Байронса.

Оба засмеялись. Дэн понял, что ему здесь не место. Эти двое не виделись десять лет, не та сегодня встреча, чтобы задавать вопросы о прошлых несчастьях.

– О, придумал! Давай подарим его моему многоуважаемому начальнику Фитцрейну! Держу пари, они моментально отыщут общий язык.

– Надеюсь, это будет язык Фитцрейна, – мрачно отозвался Байронс, представив себе крокодила, восседающего в кресле босса.

– Ага. Только бы в остальном их вкусы разошлись.

– У вашего шефа экстремальные предпочтения?

– Экстремальнее некуда. Его любимый снэк – инспектор Байронс.

Коллинз аж зажмурился от удовольствия.

Ивэн снял очки и расслаблено откинулся на спинку кресла. Глаза у него были светло-серые и прозрачные. Если бы не веселые морщинки вокруг век, взгляд таких глаз мог показаться недобрым.