Вестники Осады

Эйдолон не двигался. Его какофоны словно ослепли, заблудившись в лабиринте страданий, их открытая плоть покрывалась пузырями, а руки дрожали. Но затем они медленно начали вытягиваться в полный рост, дёргаясь, но двигаясь в жутком унисоне, так, словно их направляла невидимая сила, дёргая за нити, как марионеток. Эйдолон выдавил из себя улыбку, измученная кожа вокруг рта разорвалась.

– Азазазазазазаааааа! – безумно захохотал Эйдолон. А затем рассмеялись и его телохранители. Раздались смешки, потом хохот, они ржали, не переставая, смех слился в жуткий нарастающий хор дикого наслаждения. На Детей Императора падал дождь химикатов, опаляющий, разъедающий, проникающий в кровяные сосуды и там сливающийся с мешаниной стимуляторов. Архориан слишком поздно понял, что происходит. Он поднял меч, задохнувшись от отвращения, и это было последним, что лорд– командор сделал в своей жизни.

Эйдолон открыл рот. По всему полю боя какофоны распахнули свои искажённые и раздувшиеся пасти. Воздух разорвал смертельный вопль, обрушивавший башни, поднимавший в воздух обломки, терзающий гармоническую связь всего вокруг. Ноты, усиленные и отдающиеся в невозможном спектре звука, раскололи броню. Архориана разорвало на части, от тела остались только разлетающиеся кровавые клочья. Легионеров вокруг разнесло на атомы и разбросало, словно ураганом. Поток звука отрывал гусеницы от корпусов «Лэндрейдеров» и выжигал их машинных духов. Уцелевшие прежде башни взрывались, а затем из них в растущий пожар текло топливо.

Какофоны продолжали кричать, откинув головы, захлёбываясь кислотным дождём. Глубже всех заглатывал и громче всех выл сам Эйдолон, и крики его срывали плоть с костей. Очищенные его жутким метаболизмом токсины бурлили, жгли лорда– командора изнутри, и он чувствовал, как всё сильнее раздуваются мускулы, пульсирующие, словно переполненные мешки с ядом.

Легионеры двинулись дальше лишь тогда, когда разрушили всё вокруг. Какофоны пробирались сквозь груды дымящихся трупов, их жажда стала манией, а аппетиты выросли, став ненасытными. Фодеон шёл рядом со своим лордом– командором, давя останки Архориана, и не замечая этого. Слезящиеся глаза оркестратора сверкали от упоения, и он восхищённо стонал.

– О, даааа… Я чувствую… я ощущаю…

Эйдолон схватил его обеими руками, удерживая на месте, и подтянул лицо ближе к себе. На их доспехах не осталось символов старых Детей Императора, лишь их кошмарные смазанные подобия. Прежний пурпур неистовая химическая реакция сделала кислотно– розовым цветом, мерцающим в дьявольской ночи. Все сочленения брони обгорели, решётки воксов сплавились с плотью. Всё смешалось в восхитительной муке. Эйдолон зашипел, чувствуя, как жжёт его голосовые связки.

– Этим мы теперь и занимаемся, братец. Теперь мы такие. Ты хотел рабов? Ты их получил. Мы будем жечь их, свежевать, рвать на части и вновь наполнять эти хранилища. Горвия – лишь начало. Мы создадим такие яды, что ими подавятся сами боги.

И тогда Фодеон вновь захохотал, а затем закричал, выпустив на волю терзающую лёгкие муку и эйфорию.

– Мой господин, теперь ты владыка легиона! Нет никого, кроме тебя!

Эйдолон выпустил его. Тело Разделённой Души дрожало, его глаза жгло. Шатаясь, он поднялся выше по склону, чувствуя сквозь смрад химикатов запах горелой свинины, свежей плоти. Забравшись наверх, вскарабкавшись по исходящим паром обломкам когда– то величественного шпиля, Эйдолон увидел весь масштаб разрушений, учинённых его легионом.

Всюду бесчинствовали воины, гонимые болью от ядов, которые должны были бы убить их, но изменились благодаря мутациям. Они собирали всё, что осталось в опустошённых хранилищах, с жадностью пили и поили этим схваченных врагов, смешивая всё новые коктейли. Вскоре они разойдутся по развалинам Горвии, и цикл повторится вновь.

Но наблюдавший за зрелищем Эйдолон знал, что здесь они не утолят своих желаний. Выжившие легионеры будут искать всё более острых ощущений, всё большего разгула. Воины будут двигаться дальше и дальше, никогда не останавливаясь, иначе их убьёт то, чему они с упоением предались. Чтобы утолить подобную жажду потребуется мир, населённый миллиардами, мир, где жило столько людей, что даже у легиона уйдёт век на то, чтобы поймать всех.

И тогда Эйдолон понял. С дарованной наркотическим опьянением ясностью он понял, что нужно сделать дальше. Эйдолон, Разделённая Душа, тот, кто умер, но теперь жил вновь, осознал, что они достигли всего, что могло быть достигнуто, и теперь осталась лишь одна цель. Настал поворотный день. Он посмотрел на звёзды, уже предвкушая, какое насилие свершит его легион, и поморщился, ощутив текущую по щеке едкую слюну.

– Итак, мы отправляемся на Терру. Мы повторим там всё совершённое здесь и сделаем это с благословения самого магистра войны.

Темное согласие / Джон Френч