Вестница скорби (СИ)

Волна боли окатила меня изнутри, выворачивая органы. Руки затряслись, разум помутнел. Будто тысячи игл пронзали каждый мой орган, а затем превращались в ножи и резали меня изнутри. Резали медленно и мучительно.

И тут я закричала. Закричала так, как не кричала никогда в жизни. Диким, душераздирающим криком первобытного человека, напоровшегося на бивень мамонта. В этот крик я вложила весь свой страх и надежду.

А затем меня просто не стало. Мысли не бегали, не путались, а боль перевоплотилась в пустоту. И я в неё упала. Больше не чувствовала ни холодного ветра, ни теплых мужских рук.

Я была ничем. Да меня вообще не было.

========== Старший на подходе ==========

Мои уши постепенно смогли различать звуки, а веки больше не слипались. Тело ощущало приятное тепло, что было не внутри него, а снаружи. По началу, все плыло перед глазами, но кое-что разглядеть я смогла. Я находилась в каком-то помещении. Когда зрение, наконец, восстановилось, я осмотрелась лучше. Это был мой собственный дом. Я лежала на кровати в кучах каких-то тряпок. Около меня сидел Каллен, дрожащими руками поглаживая мою ладонь. Его плащ, в который он меня тогда укутал, был ещё на мне. Меня никто не раздевал.

Я была ещё в плохом состоянии, то есть изнутри мало-помалу жгло, в горле пересохло, руки и ноги налились тяжестью. Но я не была мертва, нет. А ведь состояние там, в снегах, было похожим на приближение смерти. Может быть, я умерла, и это только мне кажется? Хотя, мне было больно, а ведь мертвым совсем не больно.

Как только я села на кровати, ожил Каллен. Мужчина с беспокойством взглянул мне в глаза, а руку он сразу же убрал от меня. Такое чувство, что он прикосновения считает чем-то запрещенным.

— Матрель, я так волновался… То есть, все волновались. Как ты себя чувствуешь? — голос его заметно дрожал и, услышав эту самую дрожь, что с головой его выдавала, он покраснел.

— Внутри немного жжет, а так я хорошо себя чувствую, — прошептала я, снимая его плащ.

Каллен смотрел на меня, не зная, что сказать и что за вопрос задать. Я сняла плащ и аккуратно передала мужчине. Он сначала отказывался взять, но потом все-таки принял и надел его на себя.

— Ты… Умирала, на миг умерла. Я сидел здесь все время и… Черт! Чуть не забыл, ты не хочешь есть или пить? — спросил он, встав со стула. Он был готов уже принести мне все, что я захочу, однако аппетита не было совсем, а вот пить адски хотелось.

— Только пить.

Каллен кивнул и быстро ушел из комнаты. Слышалась музыка… Веселый смех… Там на улице веселятся, и я бы тоже хотела, только вот мне слишком плохо, чтобы куда-то идти.

Я попробовала встать. Вроде бы стояла, не шаталась. Уже хорошо. Я сделала несколько приседаний и пару упражнений для рук, чтобы окончательно разогнать кровь по конечностям и ожить.

Скрипнула дверь, а затем вошел мужчина с кружкой воды. Он так спешил, что случайно разлил немного на пол.

— Ой… Я это… Извини, сейчас уберу, — он поставил кружку на стол и начал глазами обшаривать комнату в поисках тряпки. Его щеки пылали румянцем.

— Каллен, не стоит! Не надо, ты и так спас мне жизнь. Ты там был… Ты нес меня на руках и пытался согреть, — сказала я насколько могла оживленно. Этот мужчина укутал меня в свой плащ, прижимал мое тело к своему, беспокоился обо мне с того момента, как разбудил в храме. Он спас меня дважды.

Бывший храмовник ещё больше покраснел. Он не надеялся, что я скажу это, всем сердцем и разумом предполагал, что я не скажу, ведь речь его была проста и коротка:

— Ты… Ты помнишь? — спросил он снова, заикаясь. По взгляду было ясно, что он совсем не хотел, чтобы я помнила.

Я молча кивнула и, взяв кружку, немного отпила. Каллен ещё стоял как столб, и огонь на его теле так красочно играл, что можно было засмотреться.

Пока я наблюдала за командиром, вода подавляла жжение и легкую боль. Тяжесть проходила.

— Ну, если ты помнишь, — он поднял руку и стал чесать затылок в поисках слов. — Ээ… Тебе понравилось?

Я не понимала, почему он стеснялся обычного объятия и нежных слов. Думаю, никто не должен стесняться их говорить, и вообще, услышать их очень приятно, а вот сказать крайне тяжело для некоторых. Одним из таких был командир.

— Что именно? — спросила я с интересом, продолжая пить воду. Жажда не была утолена, а во рту, как ни странно, чувствовался привкус крови. Я помню момент, когда Каллен крикнул, что изо рта у меня потекла кровь. Неудивительно.

— Ну как же? Объятия… Нежное слово… Поцелуй, — в его голосе не было уверенности, а во взгляде — решимости. Когда он говорил эти слова, его лицо раскололи страдания и боль, будто он говорит о чем-то противном. Неужели это так трудно выговорить?

Когда последнее слово достигло моих ушей, я чуть не захлебнулась водой от неожиданности. Поцелуй?! Что?! Когда он успел меня поцеловать?!

Мужчина, похоже, понял, что я понятие не имела о поцелуе, и сразу сказал что-то про проверку и улицу, а затем быстро удалился. Я выпила всю воду и поставила кружку на стол, а затем выбежала на улицу.