Весы правосудия

— Но и это отличный результат, дружище! — от всего сердца радовался я за старого друга. — Главное, что ты нашел себя в профессии, а значит, не пройдет много времени и ты найдешь себя в жизни! Думаю, что звание счастливого профессора, а еще лучше — счастливого академика придется тебе по душе!

— Ты дьявол! Гребанный дьявол-искуситель! — беззлобно выругался Васек, откидываясь на спинку кресла. — Так и не скажешь ничего?

— Поверь, пока не могу! — положив руку на сердце, произнес я. — Но ты будешь первым, кто узнает всю правду обо мне, — пообещал я. — Я думаю, что до этого момента совсем недолго осталось…

— Но предвидение — это же твоя тема? Я анализировал, — пошел по второму кругу Васек. — Невозможно было предсказать с такой поразительной точностью, используя лишь аналитическую и инсайдерскую информацию, прошедшие кризисы, всякие черные вторники и пятницы! И вот, не разразившейся еще дефолт, — неожиданно вспомнил он. — Ты же знаешь точную дату, когда он произойдет?

— Знаю! — Я не стал в этот раз юлить и темнить, оставляя друга в неведении относительно моих возможностей. — Семнадцатого августа текущего года будет объявлен технический дефолт по основным видам государственных долговых обязательств. Одновременно будет объявлено об отказе от удержания стабильного курса рубля по отношению к доллару. Правительство больше не будет его искусственно поддерживать массивными интервенциями Центробанка…

— Мля! — выругался Васек, плюхнув в пустые фужеры еще по доброй дозе семидесятилетнего конька и, не дожидаясь моего «присоединения», залпом его всадившего. — Но как, Серега? Как? — хватая воздух опаленной спиртным пастью, просипел Васек. — Ты экстрасенс, мать твою? Пришелец из будущего? Кто? Сам Господь Бог? Может мне покреститься нужно, чтобы приобщиться твоих тайн? Что? Что мне сделать?

— Для начала — успокоиться! — рявкнул я на разнервничавшегося друга, тоже залпом всаживая свою дозу конины.

Знал бы ты, Васек, как близок к отгадке моего поистине божественного всеведения! Но не могу я тебе пока этого сказать, хоть и рвется мое сердце на куски… может быть просто от смеси конины с гашишем меня так на «розовые сопли пробило»?

Занюхав рукавом, я выдохнул и уже намного произнес:

— Вась, я серьезно пока ничего не могу тебе рассказать! Но как только — ты первый!

Васька посмотрел на меня слегка налитыми кровью глазами.

— Без балды? — спросил он, буравя меня немигающим взглядом.

— Без балды, дружище! — пообещал я ему. — Клянусь!

* * *

Утренний развод в 16 отделе начался не совсем обычно: все время, пока майор Сидоренко заслушивал доклады сотрудников, старлей Петрушин не переставая чесался, чем жутко нервировал старшего по званию. Наконец Сергей Валентинович не выдержал и взорвался:

— Петрушин, да чего ты чешешься, словно пес шелудивый?! Чесотку подхватил?!

— Не знаю, — виновато пожал плечами Слава. — Ничего не могу с собой поделать. Кожа зудит — спасу нет! — пожаловался он начальнику.

— Так в поликлинику сходи, проверься! Анализы какие-никакие сдай! На сегодня я тебя освобождаю…

— Здравствуйте, товарищи офицеры! — В кабинет Сидоренко заглянул генерал Кузнецов, привлеченный громкими восклицаниями майора.

— Здравия желаем, товарищ генерал! — нестройным хором отозвались сотрудники отдела.

— Что за шум, а драки нет? — полюбопытствовал Кузнецов. — И чего это ты, майор, Петрушина от задания освободил?

— В целях профилактики заразных заболеваний, товарищ генерал, — ответил Сидоренко.

— Это каких же? — прищурился Кузнецов.

— Не знаю, например, чесотки или лишая, какого. Чешется Петрушин…

— Что ты сказал? — неожиданно взволнованно переспросил Кузнецов. — Чешется?

— Так точно, чешется, товарищ генерал! — с готовностью подтвердил майор. — Пусть в больницу сходит, анализы там…

— Помолчи-ка, майор! — попросил генерал. — Ну-ка, Слава, сними рубашку.

— Товарищ генерал, — неожиданно застеснялся старлей, — может не надо? Я лучше к доктору…

— Ну-ка цыть! — внезапно рявкнул Кузнецов. Петрушин вздрогнул — такой реакции от тщедушного, всегда спокойного генерала он не ожидал. — Рубаху долой! — тоном, не терпящим возражений, вновь повторил Кузнецов.

Петрушин, не рискнув больше пререкаться с генералом, стянул рубашку. Все тело лейтенанта было обильно покрыто разнообразными затейливыми татуировками: оккультными знаками, пентаграммами, рунами. В районе некоторых знаков кожа была покрыта сыпью, в некоторых местах припухла и покраснела.

— Ох, молодняк! — горестно вздохнул генерал. — Скажи мне, Петрушин, зачем тебя всеми этими наколками разрисовали? Думаешь, это модно, прикольно, или чтобы перед девками форсить? Это твоя защита, дурья голова, которую не так давно кто пытался взломать самым наглым образом! — метал молнии генерал. — Эх, черт, вот пересменка так пересменка… Как же все это не вовремя! Сегодня вечером все, свободные от заданий ко мне в кабинет. Нужно вас немного уму-разуму поучить! Сидоренко!

— Я, товарищ генерал!

— Ты себе защитные татуировки нанес?

— Я…

— Ты-ты!

— Никак нет… Я думал…