Ветер богов

— Господин командующий, поскольку нам придется работать вместе, я хотел бы, чтобы вы знали мои намерения. Возможно, мне не следовало бы говорить этого, однако честь и долг офицера требуют… Исключительно из соображений лояльности…

Фромм давно сел, однако предлагать кресло начальнику штаба не торопился. Откинувшись на спинку и сложив руки на едва выступающем животике, он полусонно уставился на Штауффен-берга.

— Из соображений лояльности? Теперь уже вопрос может стоять так: начальник штаба позволяет себе быть нелояльным по отношению к командующему — да, нет?

— По отношению к фюреру, господин генерал.

— Ах, к фюреру? — со свойственным ему хамовитым легкомыслием переспросил Фромм. — Оказывается, я вам нравлюсь. Не нравится фюрер — да, нет?

Штауффенберг вдруг вспомнил историю, рассказанную кем-то из офицеров во время их тайной встречи на квартире генерала Ольбрихта. Речь тогда шла о другом командующем, фельдмаршале фон Манштейне. Поняв, что он оказался в кругу заговорщиков, фельдмаршал с ужасом в глазах поинтересовался: «Так вы что, собираетесь покушаться на фюрера? Вы хотите убить его?!» На что один из присутствующих офицеров со спокойствием человека, взошедшего на эшафот, ответил: «Так точно, господин фельдмаршал. Только убить. Причем как бешеную собаку».

Оказалось, что лишь такой ответ способен был вывести командующего из оцепеняющего изумления и заставить поверить: перед ним не провокаторы гестапо, а люди, действительно преисполненные решимости совершить переворот.

— А что, собственно, вы имеете в виду? — просыпается от летаргического сна генерал Фромм. В голосе его ни настороженности, ни подозрения. Оголенное, сугубо информативное любопытство.

— Как дворянин и офицер, я считаю своим долгом довести до вашего сведения, что принадлежу к тем людям, которые готовят государственный переворот. И прежде всего — покушение на фюрера[2]. Я считаю, что вы обязаны знать об этом, поскольку нам придется работать вместе. Вы имеете право знать о моем отношении к фюреру. Чтобы потом, когда начнут свершаться факты…

— А они начнут свершаться — да, нет?

— Можете в этом не сомневаться, начнут, — жестко подтвердил Штауффенберг. — Так вот, чтобы потом у вас не было оснований упрекать меня в том, что я поставил вас в идиот… — полковник прокашлялся и исправил оплошность, — в неловкое положение.

— Идиотское — куда точнее, — осклабился Фромм. Его неотесанное лицо сделалось еще грубее, широкая нижняя челюсть дегенеративно отошла куда-то в сторону, словно пыталась отделиться от остальной части лица. Огромные волосатые кулачищи легли на дубовую желтизну стола, словно два пушечных ядра, фитили которых вот-вот должны догореть. — Продолжайте, начальник штаба, я слушаю вас. Я весь внимание. Ни один следователь, ни один палач не станет выслушивать вас с такой признательной внимательностью, как это делает ваш командующий, Клаус граф Шенк фон Штауффенберг, — по слогам произнес его имя и титулы Фромм, словно считывал с судебного дела.

— Это все, что я могу, а главное, должен бы сказать вам, господин генерал-полковник. Если у вас возникли вопросы…

«А ведь он уже знает, что у меня состоялись беседы с Беком и Ольбрихтом, — холодно прицеливался к нему Фромм, словно выбирал, где, на каком участке тела должен остановиться ствол. пистолета. Он понимает, что все, что здесь происходит, делается с моего молчаливого согласия. Вот почему заявляет мне все это со столь наглой беспечностью. Он считает меня повязанным обязательствами».

— И как же, по-вашему, я должен реагировать на подобные заявления подчиненных?

— Как велит вам долг. Но не перед фюрером, а перед великой Германией.

— Вы мыслите себе ее без фюрера, эту великую Германию, — да, нет? Я, признаться, весьма смутно представляю себе подобную перспективу.

Штауффенберг промолчал. Поначалу Фромм решил было, что, застигнутый его замечанием, полковник сосредоточивается. Но когда пауза непростительно затянулась, понял, что все значительно сложнее — граф просто-напросто не желает вступать в подобные полемики. То ли устал от них, то ли считает бессмысленными.

— Не много же у вас аргументов, — заметил командующий. — И молчание ваше тоже неубедительно.

— Тем не менее вы признаете, что я прав.

— Если мне не изменяет память, вас назначили начальником штаба, граф-полковник Штауффенберг, — да, нет?

— Так точно, господин командующий.

— Идите и приступайте к исполнению своих обязанностей, или, может быть, вначале вы собираетесь убить фюрера — а уж потом заняться исполнением своих непосредственных служебных обязанностей?

— Второй вариант для меня предпочтительнее. Тем не менее вначале я займусь сугубо штабными делами.