Ветер богов

«И это перед уходом на пенсию!» — волновался полковник, хрустя пальцами. Любезная улыбка на его лице исчезла.

Тарада, пытаясь сдерживать шаг, вышел за ограду базы. Ряды демонстрантов несколько поредели. Пожар — беда страшная: дома из дерева, бумаги и соломы горят, как порох. Оставшиеся усилили крики, словно старались восполнить отсутствие тех, кто бросился в деревню.

Выйдя за пределы базы, помещик резко ускорил шаг. Он почти бежал, задыхаясь и вытирая пот с лица. Зонтик и веер были брошены. Он старался не думать о плохом и для успокоения повторял слова полковника Дайна: «Все будет ол райт».

Вбежав в Итамуру, старик огляделся. В деревне было тихо, только за околицей оседала стена дыма. В конце улицы маячили полусогнутые фигуры бегущих к усадьбе людей.

Эта тишина смертельно напугала Тараду, и он, уже уверенный в непоправимом, побежал, что было сил, не видя ничего перед собой. Почти теряя сознание, он врезался в толпу и ринулся на людей, как на врагов, расталкивая их, хрипло выкрикивая ругательства. Его дом и все постройки были объяты пламенем, а невдалеке, на траве, лежало несколько трупов, укрытых циновками.

Кровавая пелена закрыла глаза старика, сердце как будто подкатило к самой гортани, обожгло нестерпимым огнем, затем резко рванулось вниз.

— Орай! — прохрипел Тарада и замертво рухнул на землю.

Со стороны авиабазы доносился гул моторов. Операция «Восходящее солнце» продолжалась…

* * *

Эдано одним из первых прибежал к месту катастрофы. Вместе с другими он пытался спасти домочадцев помещика, но это ему не удалось. Взорвавшийся самолет погубил всех. Некоторые так и остались в горящих обломках дома и построек.

«А ведь среди них могла оказаться Намико, — вздрогнул он. — А вдруг она не послушалась меня и осталась с коровами?»

Пробиваясь сквозь толпу, чуть не угодив под стремительно подкатившую полицейскую машину, Ичиро бросился назад к своему дому. У околицы увидел жену. Она бежала к нему, протянув руки. Обхватив мужа и прижавшись к нему, Намико спрятала на его груди заплаканное лицо.

— Ну успокойся, ну хватит, — бормотал он.

— Если бы не вы, я бы… — всхлипывала Намико. — И коровы, наверное, погибли…

— Дались тебе эти коровы, — отстраняя с грубоватой нежностью жену, уже спокойнее проговорил Ичиро. — Что коровы, вся семья погибла, и сам старый Тарада вряд ли жив останется. Пойдем домой!

Они медленно пошли по улице. Ичиро положил руку на плечо жены, и она, подавленная случившимся, не заметила этого нарушения деревенского этикета.

Навстречу им ковылял запыхавшийся Акисада.

— Ну как там? — взволнованно спросил он, вытирая красное, потное лицо. — На этой деревяшке я вечно опаздываю…

— Плохо, беда. Все погибли. Старик, по-моему, тоже не переживет этого.

— Горе какое, — сокрушался Акисада. — Старик — дьявол с ним! Дружил с амеко, вот они его и наказали. А вот остальные, бедняги, при чем? Там же дети были. Моей-то, рябой, повезло, — уже спокойнее продолжал он. — К врачу она уехала в Кобэ.

— Знаю, — подтвердил Ичиро. — Вместо неё в усадьбе должна была остаться Намико, да вот, к счастью…

— У нас ребенок будет, — стесняясь, напомнил Акисада.

— Счастливо получилось, — согласился Ичиро и хлопнул по плечу инвалида. — Теперь-то твоя — единственная наследница. Богачом можешь стать…

— Богачом? — растерялся инвалид.

— Конечно! Сам говорил, что любит тебя. Да и ребенок у вас…

— Извините, — заторопился Акисада. — Мне всё-таки туда надо. Спасибо тебе, Эдано, я ведь мог из-за ноги и не пойти на демонстрацию. И оказался бы среди тех…

— А старика моего не видел?

— В порядке, дома! — уже на ходу крикнул Акисада.

* * *

Дома взволнованная семья продолжала обсуждать происшествие.

— Дела, — сокрушался дед. — Покарали боги род Тарады. И внук его, как нарочно, приехал вчера из Токио. Одна только дура рябая осталась жива.

— При чем здесь боги? — возразил Ичиро. — Оккупанты. От них не отгородишься. Кто может сказать, что такое больше не повторится? Многие это поняли. Вон сколько народу пришло!

— Да… — согласился дед. — Такого у нас ещё не бывало. Придет время — и мы покажем амеко, кто здесь хозяин!

Старик продолжал горячиться.

— Покажем, дедушка, покажем… Но это будет не завтра и не послезавтра…

На следующий день утром приковылял Акисада. Инвалид был угрюм и чем-то расстроен:

— Посоветоваться надо с тобой, Эдано.

— Хорошо. Мне пора идти, по дороге и поговорим.

Они вышли из дома и направились на базу.

— Я слушаю тебя, друг, — сказал Ичиро. — Только сразу предупреждаю — приказчиком к тебе не пойду, — пошутил он.

— Каким приказчиком? — остановился инвалид.

— Ты же можешь стать помещиком, и тебе будут нужны доверенные люди.

— Какой к дьяволу помещик! — горько проговорил Акисада. — Сам без дела остался, как жить, не знаю.

— Это как же понимать?

— Да вот так. Вернулась моя рябая к вечеру, ну поревела, конечно. Я около неё, успокаиваю… Совсем темно стало. Говорю: «Пойдем у кого-нибудь переночуем». А она мне вдруг прямо: «Вы больше не нужны, Акисада-сан. Охранять в усадьбе нечего, а переночую я у господина старосты». Вот как…

— А любовь? А ребенок? — удивился Ичиро.