Ветер и мошки (СИ)

Тепловой отпечаток в квартире не стоял на месте, его мотало из стороны в сторону — кажется, человек в волнении ходил по комнатам. Некто Ребров Виктор Астурович собственной персоной, судя по информации с браслета. Художник-визуализатор.

Камил поднял руку.

Ребята за спиной напряглись. Снизу донеслось позвякивание — носилки, словно учуяв возможность поживы, торопились за клиентами. Сюр какой-то. Группа спецов и стадо носилок. И «психи» в ожидании.

— Виктор Астурович! — Камил нажал на пластинку дверного коммуникатора. — Виктор Астурович, откройте, пожалуйста!

Тепловое пятно на сканере испуганно подпрыгнуло вверх, а потом стремительно приблизилось к двери.

— Кто там? — услышал Камил напряженный голос.

— Спасатели.

— Скажите пароль.

— Что?

— Кодовое слово! — голос Виктора Астуровича завибрировал нервными нотками. — Кодовое слово на случай непредвиденной, экстраординарной ситуации!

— Ситуация взята под контроль, — сказал Камил.

— А пришельцы?

— Какие пришельцы?

— Х-ха!

Сквозь дверь овалом протаяло лицо художника-визуализатора. Глаза вытаращены, волосы выгибаются рыжими иглами, на худых щеках — серая щетина и розовые пятна краски. Вот и пойми, это от Прорыва или с художниками всегда так?

Кроме того, кажется, он был гол.

— Вы что, ничего не знаете? — прошептал Ребров.

— Чего не знаю? — удивился Камил.

— Мы все захвачены!

— И я?

— Все! — уверенно сказал художник.

— И зачем мы им? — спросил Камил.

— Тише!

Лицо пропало.

— По-моему, с ним не стоит церемониться, — сказал Пак по каналу связи.

— Поддерживаю, — произнес Гром. — Камил, у нас еще двадцать четыре этажа впереди. Выбиваем дверь, иглу в лоб, идем дальше.

— Как у вас все просто, — вздохнул Камил.

— Вы еще здесь?

Художник-визуализатор возник вновь и за короткое время отсутствия успел испачкать нос желтым.

— Да, я здесь, — подтвердил Камил.

— Очень хорошо, — сказал Ребров, прижимая пальцы к подбородку. — На чем мы остановились?

— На том, что все мы захвачены.

— Да! Пришельцы!

— И поэтому вы мне не откроете.

— Несомненно, — энергично закивал Виктор Астурович. — Нам лучше всем оставаться на своих местах.

— Но, может быть, вы успели запомнить, как они выглядят? — спросил Камил. — Мы испытываем недостаток информации.

Он отпихнул ногой сунувшиеся было к нему носилки, и они, к счастью, уплыли вбок.

— А я их даже зарисовал! — радостно объявил художник-визуализатор. — Зарисовал! Это дикое, совершенно невозможное везение!

— Покажете?

— Труд еще не завершен. Понимаете, нет цельности. Я рисую на стенах. Мне приходится дробить общую композицию.

— Как же быть? — огорчился Камил.

— Вам очень нужно? — сочувственно спросил Ребров.

Камил кивнул.

— Хорошо, — решился визуализатор, звонко хлопнув себя по голой груди, — я пущу вас. Но ненадолго. Мне надо работать, понимаете? Творить!

Дверь поплыла в сторону.

Пок!

— Э-э…

В глазах Виктора Астуровича мелькнуло удивление от прилетевшей из пустоты и впившейся в его плечо тонкой иглы, а затем он медленно повалился вглубь квартиры — все-таки не совсем голый, в какой-то набедренной повязке, скроенной то ли из шторы, то ли из простыни.

Камил успел подхватить художника у самого пола. Пятки у него были в краске, грудь — в мелких пятнышках серебрянки.

Носилки настырно лезли в дверной проем.

Камил уложил Реброва на пластик, привычно защелкнул фиксаторы и отправил тело вниз к эвакуатору.

Н-да, инопланетяне.

Он быстро прошел по комнатам. Никого больше. Со стен смотрели на него оранжево-синие существа, похожие на китов с человеческими руками. Глаз у них было разное количество. Немаленьким стадом плыли они куда-то по искристым, мастерски выписанным волнам со стены на стену. Банки с краской стояли на полу, подоконниках и даже на кровати, пачкая постельное белье.

Как оно все непросто повернулось у Виктора Астуровича.

Камил бросил взгляд на эмофон. Терпимо. Но голова слегка плывет. Не от оранжево ли синих нездешних ребят?

— Пак, — распорядился он, вернувшись на радиальную площадку, — дальше идешь первым номером. Я вторым, на контроле.

— Принял.

Пак сделался видимым. Камил в свою очередь включил «невидимку» и взял правее, чтобы при критической ситуации иметь обзор впереди Пака. Обычная практика. Шивер слева. Гром замыкает.

Пискнул браслет. Кто-то вышел на связь.

— Да, — проронил Камил, следуя за ведущим к номерам Б-двенадцать и Б-тринадцать.

— Это Сибель, — дохнул в ухо голос давешнего знакомца из психологической помощи. — Вы просили сообщить, если к нам попадет девушка по имени Ирина Леттава.

— Да, — сказал Камил.

— Ее идентифицировали.

— С ней все в порядке?

Сибель помедлил.

— Собственно, в большей степени. Сильно порезана рука. Общее депрессивное состояние. Но, думаю, ничего критичного.

— Спасибо, — сказал Камил. — Куда вы ее повезете?

— Скорее всего, уже в «Солань».

— Как мне можно будет ее найти?

— Я скину вам маркер.

— Хорошо.

— Да, — добавил Сибель, — какое-то время будет действовать карантин, пять-семь дней, потом санатории и базы откроют для посещения.

— Я понял.

— Ваше общество ей будет необходимо. Родственники и близкие люди часто обладают лучшим терапевтическим эффектом, чем все наши методики.

— Да, спасибо.