Ветер и сталь

В дальнем конце коридора раскрылась дверь, и из комнаты вышла милая девушка в длинной юбке и светлой кофточке, на ногах у нее были мягкие домашние тапочки. Признаться, я опешил. Я видел транссексуалов обоих типов, и обычно наши спецы-хирурги вместе с прочими спецами здорово делают свое дело, но лицевые кости — это порой нечто нетрансформируемое. А передо мной стояла очаровательная, я бы сказал — трогательно прелестная девуля лет двадцати, и в ней не было ничего, ну ничего мужского! Я даже усомнился — а наш ли это клиент? Детеринг, видимо, тоже был порядком удивлен. Но ствол в его руках не сдвинулся ни на миллиметр.

— Лейтенант Маркус Эйген? — спросил он.

— Да, это я… что с-случилось? Я…

Голос у нее (него?!) был мягкий, чуть грассирующий. Лейтенант, и до того не шибко румяный, побледнел как смерть… Детеринг не дал ему договорить.

— Один звук — и конец. Вперед.

— Господи… — слабо простонал он (или, дьявол его раздери, все-таки она?), — зачем я вам нужна? Позвольте мне хоть туфли…

— Они вам уже не понадобятся, — спокойно ответил Детеринг. — Повторяю: один звук — и конец.

Она пошатнулась, но все же спокойно вышла с нами. Детеринг шел спереди, я — сзади. Улица была пустынна.

— Что с твоим лицом? — спросил, не оборачиваясь, Детеринг.

— Где? — удивился я.

— На скуле.

Я коснулся рукой лица. Вся правая щека была в крови. В моей, как я понял. Скула была разворочена до кости. Боли я не чувствовал, и это было странно. Вероятно, ее следовало ожидать с минуты на минуту.

К счастью, у Детеринга была аптечка. Я, кстати, спорол такого идиота впервые в жизни — у меня ее не оказалось. Привычка к кибердоктору дала о себе знать.

— Тебя придется чуточку подклеить, — сообщил мне шеф, прилепив к скуле блокадер, — но это позже.

Через полчаса мы въехали в давешнюю усадьбу на окраине. Машины остановились возле входа в старинный, чуть мрачноватый дом. Хлопнули дверцы.

— Девушку не трогать, — распорядился Детеринг, — ею мы займемся позже.

Мы поднялись наверх. Все в той же комнате, где покойный Фишер допрашивал когда-то покойного же (хм!) Тима, сидел в кресле столичный шериф. Детеринг выгнал охрану и плотно затворил дверь.

— Ну здравствуй, Ник, — произнес он, доставая сигару.

— А, Танк, — разомкнул разбитые губы Казаков, — это таки опять ты…

— Да, Ник, это я. Ты помнишь, Ник, я говорил тебе: человек, не играй с огнем, доиграешься. Доигрался.

— Аты не меняешься, — криво усмехнулся шериф, — ха. Слышал, крутенек ты стал? А впрочем, ты всегда был… тварь. Я — да, я человек, хомо, мать твою. А ты? Ты — человек?

— Какая теперь разница? Это уже ничего не меняет. По крайней мере для тебя. Твои игры кончились. Скажи-ка, ты знал, что твой Лафрок уложил Фаржа?

— Лафрок был идиот из идиотов. Но это, ха, темная история.

— Может, поделишься?

— Я рад, что тебя это зацепило, Танк, ха… — Казаков пошевелился в кресле. — Я рад… Так вот, супермен: все концы знал только Миллер. Этот Миллер… о-оо, это был тип. Ты можешь обколоть меня всякой дрянью, но я действительно мало что знаю. Я тебя не боюсь, чего уж мне бояться? Но… единственное, что я могу тебе сказать четко — это, Танк, вот что: кто-то нашел бомбу. Бомбу, Танк! Миллер крутил что-то сумасшедшее… один из Фаржей, похоже, об этом пронюхал. Ну и Лафрок…

Детеринг прошелся по комнате, задумчиво качая головой. Потом вдруг остановился перед креслом шерифа.

— Я верю тебе. Но скажи, на кой черт надо было убивать людей в отеле? Зачем нужно было посылать лейтенанта Эйгена с целым дивизионом?

— Эйгена? — захохотал Казаков. — Эйгена? Да Эй-ген торчал в коптере, над городом в патрульном эшелоне, стала бы эта сопля лезть на рейнджеров, ха! Это Миллер… когда он узнал, что Лафрока вычислили, он навалил полные штаны. И примчался ко мне за визой. А я не хотел переполоха… зачем он мне? А Эйген вообще ни при чем, дивизион вел Боровой… а от Борового, ха, одни яйца остались. Когда я понял, что один из ваших все-таки ушел, у меня возникли дурные предчувствия… как тогда, помнишь?

— Я помню. Именно поэтому ты должен умереть. Это будет справедливо, как ты считаешь?

— Да мне плевать. И на тебя, и на твою справедливость.

— Ну уж и плевать. Кстати, Эйген… он что-то об этом знает?

— Эйген? Ха, да это дерьмо, просто куча дерьма. Это, ха-ха-ха, честный коп, Танк, ты видел такого? Мне чихать на его личную жизнь и на его дупло, но, Танк, каким нужно быть идиотом, чтобы испортить отношения со всеми начальниками: оно, понимаешь ли, принципиальное! Это здесь-то, Танк, ха!

— Ты серьезно?

— Ну уж я тебе врать стану, ха!

— Ладно, верю…

Детеринг вздохнул и вытащил из набедренного кармана небольшой бластер.

— Это тебе, Ник.

Шериф посмотрел на индикатор заряда и ухмыльнулся:

— А ты не боишься, что я грохну вас обоих? Тут ведь полный магазин.

— Не успеешь, Ник.

— Да, пожалуй что не успею. Не твой ли это паренек порешил прорву народу в отеле? Он, он, вижу холодные глазки. Х-ха!.. Ты поступаешь со мной благородно, Танк, но я все-таки испорчу тебе настроение. Слушай и запоминай. У Миллера есть родич в Метрополии — Лемберг.

— Был, — хмыкнул Детеринг, — дальше.