Ветер из рая

– Скучаешь, небось, по своей родине? – спросил я Римку. – Хочется заехать?

– Давай на обратном пути. Мы ведь сейчас спешим.

На очередной заправке мы снова поменялись. Моя помощница села за руль. Мне пришло в голову, что никому я, ни среди женщин, ни среди мужчин, не доверял своего «коня» (автомобиль) и телефон, кроме Римки. Притом делал это с чистым сердцем и был в ней уверен.

Тяжелая южная ночь опускалась на трассу М4. Наступали новые сутки.

Моя помощница и компаньон сорвалась с места. Я на полную откинул назад пассажирское сиденье, загородил лицо от встречных фар сгибом локтя и вздремнул минут тридцать.

Римка то тормозила, то ускорялась, чужие фары шарили по салону, я все это чувствовал сквозь сон. Наконец упал в тяжелую черную шахту и моментально (как мне показалось) проснулся.

– А ты стал храпеть, – меланхолически проговорила Римка, обгоняя очередную фуру.

– А ты не подслушивай.

В этот момент блямкнул колокольчик почты: на левый адрес мне пришло новое сообщение. Наконецто! Неизвестный контрагент из Даркнета (изрядно получавший от меня наличку в биткоинах) сообщал данные о телефонах отца.

Я стал читать вслух: Римка своей вовлеченностью в дело явно заслужила того, чтобы немедленно делиться с ней новостями.

– В тот момент, когда в обоих телефонах отца вытащили симки и батарейки, рядом с ним в сети присутствовало еще четыре аппарата. И вот какие. Один на имя Анатолия Олсуфьева, второй зарегистрирован на Михаила Инжеватова. И еще два: на Анушервон Саидзода и на Ифандиёр Курбани.

– Левые телефоны для всяких левых разговоров, – кивнула Римма.

– Совершенно центрально замечено! И это подтверждается тем, что эти четыре номера, два как бы основных и два левых, следовали за номерами папани, начиная с поселка Лазаревское – это если ехать по направлению от Сочи к Суджуку. Потом, в какойто момент, эти четыре номера от отца отделились в районе Михайловского.

– Потеряли его, – предположила моя спутница.

– Или нарочно решили на какоето время оторваться. А потом они все вместе снова встретились. Все эти четыре телефона плюс два папаниных оказались под Суджуком, километрах в десяти от центра города. И тогда произошло вот что: в какойто момент, примерно через десять минут, как аппараты «объединились», из отцовских мобильников вытащили батарейки и симкарты.

– Нехороший знак, – помотала головой девушка.

– Да, моя дорогая, – вздохнул я, – не могу не согласиться… А еще через две минуты некто Саидзода из той группы телефонов позвонил по номеру такомуто, в тот момент находившемуся в Краснодаре. Кому принадлежит этот номер – неизвестно пока, я попрошу установить. А еще через минуту симки и батарейки вытащили из номеров, принадлежавших гражданам Инжеватову и Олсуфьеву.

– Так, остается по айэмиай трубок определить, куда стали передвигаться лишенные симок и батареек аппараты твоего отца и гражданина Инжеватова.

– Нашли, – кивнул я. – Но, к сожалению, картина безрадостная. Спустя двадцать пять минут сигнал от всех четырех мобил, в том числе двух, принадлежащих отцу, пропал с концами. В пятнадцати километрах от места соприкосновения, на самом берегу, в районе Синей бухты.

– Выбросили в море? – предположила Римка.

– Похоже на то.

Я стал прикидывать в уме варианты, как там у них дело было.

Как могло быть.

Во всяком случае, я бы, наверное, вел себя именно так.

Тремя днями ранее Синичкин старший

Слежка, тем более непрофессиональная, ему быстро надоела. Сколько можно за ним тащиться! И главное: зачем?

Движение по трассе было рваным. Иногда летели под сто километров, но чаще тащились: впереди то автобус, то трактор, то чайник в рассуждении припарковаться.

Когда не мчались, Синичкинстарший посмотрел по карте в телефоне, где он находится, что предстоит проезжать. Наметил план действий. Все, как учили: план А, план Б и какие возможны варианты.

Проехали Ольгинку, Новомихайловский перевал. «Зверев» тащился, как паинька, от преследователей не отрываясь и их из вида не теряя. После Новомихайловского и речки со смешным названием Нечепсухо дорога устремилась к морю.

Убаюканные его ездой, надзиратели следили вполглаза. И тут в месте, не предназначенном для обгона, бывший опер выбросил свой «Дастер» через сплошную на встречную, придавил гашетку в пол, обошел три болтавшихся перед ним машины и перед фурой, которая с гневным ревом надвигалась на него по противоположной полосе, юркнул назад в свой ряд. И погнал, погнал изо всех сил. Раз нарушил правила обгона, наплевать и на скоростной режим. В зеркало заднего вида он наблюдал, как беспомощно тыркаются далеко позади его преследователи – но они никак не могли прибавить: навстречу шел сплошной поток.

На очень хорошей скорости, презрев знак «Населенный пункт», Синичкин ворвался в Лермонтово. Посмотрев предварительно карту, он знал возможные повороты. Ушел направо, на улицу Набережную. Стал резко подниматься в гору – мимо многочисленных, закрытых по случаю несезона ларьков и лотков. Он знал, чувствовал, что наблюдатели не увидели его маневр. Пронеслись по трассе дальше.