Ветер из рая

Но в этой каморке имелась неприметная дверь, заклеенная заподлицо обоями. Только знающий человек ведал, что на уровне пояса в ней находится замочная скважина, прикрытая обоями. Кусок обоев – кружок диаметром сантиметров пять – закреплен был сверху на шурупе. Надо его сдвинуть – и обнажится замочная скважина. Вставишь в замок французский ключ – и Оператор попадал в другую комнатку, не более пяти квадратных метров, в которой во всю противоположную стену размещалось длинное как бы зеркало. Но когда в соседнем помещении, в главной спальне, зажигался свет, случалось чудо: зеркало превращалось в волшебное окно, через которое становилось видно все, что происходило в опочивальне. И все кульбиты, которые вытворяли там гости, переставали быть секретом для того, кто происходящее через стекло наблюдал. И не только наблюдал.

Здесь же, в каморке, имелся киноаппарат «Красногорск4», нацеленный через волшебное зеркало на кровать. Любительский – а где им взять фонды на профессиональный, да и зачем внимание привлекать: почему вдруг, спрашивается, тресту ресторанов и столовых понадобился киноаппарат? Пленка 16миллиметровая – «стальной Белле» с ее связями удавалось доставать гэдээровскую, AGFA с прекрасной светочувствительностью 240 единиц. На нее даже при самом малом освещении можно пикантные кадры записывать – чем Оператор и занимался.

Обустройство гостевого дома первый секретарь горкома Вадим Егорович Бакланов некогда всецело перепоручил «стальной Белле». В конце концов, это была ее идея: принимать гостей из столиц края и всей страны не в какойнибудь гостинице, а поистине покоролевски. И для того создать в городекурорте собственный дом приемов.

Как известно, инициатива наказуема. И, как говаривали большевики, кто предложил – тому и выполнять. Высунулась с идеей Белла – на нее и повесили. Поэтому ей самой пришлось выбивать в столице дозволения и фонды. А потом добывать материалы, рабочих и обустраивать помещения.

Вот и пришла ей в голову счастливая идея – оборудовать кинооператорскую. Сначала хотела поделиться задумкой с Баклановым, всетаки глава города, да и полюбовник. Но потом решила: надо его пощадить. Ведь если узнают – с него сдерут три шкуры: личная нескромность, нетоварищеское поведение, разврат. А она относительно дома приемов человечек почти посторонний. Да и в случае чего можно на Оператора все свалить: устроил он наблюдательный пункт, дескать, своими силами и ради удовлетворения собственных похотливых стремлений. Если его как следует подогреть деньгами – нужные показания даст. Сколько там ему светит! Максимум дватри года общего режима. За хороший гонорар отсидит.

Да, власть над гостями из центра пленки давали такую, что никакому Бакланову не приснится! В роли моделей с женской стороны обычно выступали подчиненные Белле официантки. Ни о какой кинокамере они тоже не знали, но Белла рассказывала им, вроде инструктажа, что в Париже и других столицах, включая Москву, любовью в темноте не занимаются, считается не комильфо. Поэтому полностью свет в спальне они старались не гасить. А гости и рады стараться, развратники – жены им подобное редко позволяли.

Со временем Табачник стала обладательницей прекрасной коллекции, в которой оказались запечатлены в неглиже и в самых соблазнительных ракурсах не только второй секретарь краевого комитета партии и предкрайисполкома, но и товарищи из «большого», московского ЦК, из министерства торговли, МВД, союзной прокуратуры, а также комитетов народного и партийного контроля, спецкоры и собкоры «Правды», «Советской России», не говоря о «Советской торговле».

Белла про себя называла свое скоромное собрание «мой ящичек Пандоры» и полагала (наверное, справедливо!): если наступят тяжелые времена и против нее вдруг чтонибудь, да возбудят – хотя в глубине души все равно была уверена в своей неуязвимости, – тогда, в темные дни, одна угроза обнародовать свои фильмы сама собой растворит запоры и в прах рассыплет решетки.

Она всегда сама вызывала Оператора и говорила, когда ему следует прибыть на точку и (приблизительно) начать снимать. Кто там конкретно в постели (с мужской стороны) кувыркается, он знать не знал. Дамочек из числа подложенных официанток Олсуфьев всех за несколько лет съемки хорошо изучил, даже про себя тихонько улыбался, когда видел их в городе, порой под ручку с мужьями. Но молчал, молчал. Белла однажды сказала: «Пикнешь хоть кому полслова – отрежу тебе все, что ниже пояса». И почемуто ему казалось, что угрозу свою она запросто выполнит – неслучайно ее прозвали стальной.

После съемки Оператор вынимал бобину и под утро, когда охальники в постелях дома приемов засыпали, растворялся в ночи. Шел к себе. Дома у него имелась настоящая лаборатория. Он проявлял пленку. Просматривал, что получилось, на монтажном столике. Коечто монтировал, вырезая моменты, когда совсем ничего не происходило. Перематывал фильмы на бобины. А потом шел сдавать работу Белле.