Ветер моих фантазий

— Хорошо, — кивнула, хотя он даже не смотрел на меня сейчас, — Верю.

Мы еще какое-то время лежали. С кухни запахло начинающей поджариваться картошкой. И, кажется, сырой зажариваемой. Мама ее изумительно делает с молоком.

— Моя мать хотел меня убить, — вдруг тихо сказал парень.

— Что?! — резко села.

И застонала от боли. Он сам испуганно сел, посмотрел на меня. Взгляд на грудь мою. Нет. Ниже.

— Кровь больше.

— Ничего, — отмахнулась, — Живая вроде. Но ты… — и испуганно посмотрела на него.

Все-таки, не каждый день люди говорят, что их хотели убить. Тем более, мать родная. А он еще так спокойно сказал об этом!

— Я был маленький, — Ки Ра по животу себя похлопал.

Аа, его мать хотела его убить, когда еще была беременной.

— Я не знал в то время, — он все-таки нахмурился, грустно куснул верхнюю губу, — Может, я тогда не думал. Мать что-то плохой делала. Без врач, — шумно выдохнул, — Но я был остался живой, — отвернувшись, стал смотреть в окно, потом добавил, — Мне быть плохо, когда слышу про аборт. Или, все-таки, я что-то помнил?.. Вот здесь?.. — по лбу своему согнутым пальцем постучал.

— Или здесь, — постучала ладонью над своим сердцем.

Парень как-то странно усмехнулся. Словно и не говорил только что о своей личной драме. Нет, просто опять притворялся, что его это все не до такой степени волнует, чтобы совсем раскисать. Мол, было и было. Противно, но было. И что?..

Потом мы долго молчали. Он не смотрел на меня. Будто стена дома напротив и силуэты редкие за чужими окнами его еще больше интересовали.

— Она сказал, когда я был большой, — вдруг горько признался парень, — Мы ругались. Я дрался. Самый сильный парень школа меня достал. Я хотел его убить. Я победил. Друг его победил, — ухмылка скользнула по тонким губам, — Я всех победил тот день. Я победил всех, кто мучил я. Учитель ругал. Директор ругал. Я ругал. Мать ругал. Мать меня ругал. Она вдруг кричал. Кричал… Зря я тебя родил! Я не хотел ты родить! Я хотел ты убивать. Когда ты был маленький. В животе. Почему ты выжил?.. — вдруг по его щеке скатилась одинокая слезинка, — Мать пил таблетки. Разный таблетки. Вода какой-то… Я не понял, какой вода… Мать трудилась. Я не умер… Я еще живой…

Больше он не плакал. Но напрягся как-то. Нет, все-таки, боль от осознания своей ненужности даже ей его сильно изводила. Хотел отшутиться, снизить градус своих переживаний, но все-таки не удержался — и досказал. И его это страшно мучило.

Грустно сглотнув, я придвинулась, обняла его за плечи, голову ему на плечо положила.

— Ты настоящий, — Ки Ра мягко меня отстранил, — Ты первый кто знал. Но я никому не верю.

Бедный Ки Ра!

Я все-таки обняла его снова. Сразу. Крепко-крепко. На сей раз он не отстранился. Так мы сидели. Долго сидели. Даже когда зашла мама, пригласить нас поесть. Даже когда она торопливо ушла, вздохнув.

Бедный Ки Ра! Мать сказала тебе такие страшные слова, что хотела твоей смерти! И отец твой вечно где-то мотается, деловая зараза. Тебя, похоже, мучили в школе. А потом ты решил отомстить. Или просто напугать одноклассников, чтобы тебя больше никто не трогал. И ты наконец-то смог победить своих мучителей! Но за твою первую и самую важную победу над мучителями тебя отругали. Даже мать. А мать еще в день твоей важной победы кричала, что не хотела тебя рожать! Вопила, что старалась, чтоб ты умер, еще тогда. Жуть! И с тех пор ты лезешь в драку по поводу и без повода. За любой наезд. Хочешь ударить прежде, чем ударят тебя. Хочешь, чтобы тебя боялись. Хотя… нет… Ты не этого хочешь, Ки Ра. Ты мне сегодня рассказал о себе правду. И ты не оттолкнул меня, когда я обняла тебя второй раз. Выходит, где-то глубоко в душе ты не хочешь пугать людей. Ты просто хочешь, чтобы рядом с тобой была хотя бы одна живая душа. Просто рядом.

Он шумно выдохнул. Дыхание его неровное, впрочем, выровнялось быстро. Спокойным стало. Но парень не торопился отстраняться.

Странное чувство, когда мало знакомый человек делиться с тобой своими страшными секретами. И когда просто вот так сидишь с кем-то, обнявшись, долго. И еще почему-то меня его объятия не напрягают. Хотя вот парень. Малознакомый.

Потом, долгое время спустя, Ки Ра все же отстранился. И был он очень смущенный. Даже боялся на меня смотреть. Но не ругался, что к нему лезла. И, хоть я не слишком-то и хотела есть — чужая боль, ставшая вдруг и моей, начисто отбила у меня аппетит — я все же ужинать его позвала. Чтобы отвлечь. И он торопливо согласился. Решил, что лучше есть, вместо того, чтобы как-то объясняться со мной.

И мы пошли есть. Он предлагал помочь — няшка все-таки заботливая — но я, улыбнувшись, сказала, что дойду сама. И, отчего-то вдруг сжав его ладонь, сказала:

— Спасибо, что мне помог.

И Ки Ра улыбнулся вдруг смущенно. Как-то иначе улыбнулся. Няшка ты настоящая, добрая. Только сверху ершистая.

В кухне обнаружилась не только мама, но и бабушка с дедушкой. Бабушка замешивала тесто, а дедушка молча и серьезно читал газету. Свежий номер. Спортивных новостей. Э… с каких пор он так серьезно читает подряд про все новости в спорте?