Ветер нагваля или Прощание с доном Хуаном

Деревушка моя затерялась за лесами, среди болот и полевого раздолья. После лета «зимует» всего пять домов. Сколько таких на Руси полузаброшенных, полупустых деревень с одинокими бабками. Почти совсем высохли русские, самобытные, крестьянские корни. Однако многие ветхие лачуги со временем превращаются в крепкие дачные постройки с участками земли для жителей областного города, которым тоже не хватает денег. И городским людям приходится «выживать» за счёт своих огородиков. Лицо русской земли показывается не в столицах, где пышно процветает капитализм, а вот в таких вот убогих деревнях, забытых богом. Каждый год здесь от водки умирает кто-нибудь, в основном не очень старые мужчины. Россия времён христианского странничества, когда по дорогам бродили калеки, кликуши и юродивые, так и не изменилась и по-прежнему больна.

Деревня, Русь! Кажется, ты ещё жива, видится, ты тихо вымираешь.

Мой деревенский дом, обветшалый и старенький — не большой и не маленький, обычный, каких много в России, был некогда выстроен для крестьянской семьи с коровой, курами и поросёнком. Здесь меня нянчили 2-3-летнего мои незабвенные предки — дед и бабка. Сюда на природный простор я приезжал каждое лето вместо пионерского лагеря. Обыкновенный порядок вещей: бревенчатые, тёмные от времени стены, залатанная дранками крыша, резные оконные рамы (наличники), чердак с засохшими бабочками, комнаты и всяческие закуточки внутри со старинными сундуками и кадками, крытый «двор» с хлевом и шестом для кур, заваленка, крыльцо. «На-златом-крыльце-сидели-Царь-с- Царевной…» И двери, которые скрипят неподражаемо, каждая на свой лад. «…Сапожник-портной-кто-ты-будешь- такой?» Кто ты такой???

Я приехал сюда со своей магической идеей. Я тайком в себе и с собой привёз дона Хуана. Отчуждённо, но с любопытством смотрел на здешних людей. Хоть и не был я в своей деревне очень долго, некоторые меня помнили. Всегда так — планируешь одно, строишь себе один образ действий, а жизнь вносит свои коррективы и поправки, а то сам Дух и вовсе расстроит и поменяет все твои планы. Любая идея, воплощаяясь, материализуясь, претерпевает непредвиденные изменения.

Соседи по дому слева от меня, мужчина и женщина, обоим за 50 — семья деревенских алкоголиков. Очень хорошие люди, но типично русской болезнью заражены — периодическое запойное пьянство по неделе или месяцу. Он, Григорий, — чернобровый коренастый еврей, располагающий к себе повествовательной вкрадчивой откровенностью. Она, Любушка, сухая, хрупкая, очень некрасивая, но чем-то обаятельная и добрая женщина, волосы цвета соломы с проседью, глаза выцветшие, голубые с «паутинкой»; грубый, не к месту большой мужской нос. Бог явно обидел мою соседку. Её лицо в целом, да и фигуру, стругал явно не мастер столярных искусств, который мог бы своими стамесками подчеркнуть изящество тех или иных линий в рисунке губ, подбородка, выделить формы носа и разреза глаз, детализировать проволоку бровей и ресниц. Всё лицо Любушки смазано и грубо. У неё нет лица, потому что Любушку кое-как, впопыхах производил на божий свет дровосек — всего лишь несколькими грубыми ударами топора. И она, обделённая мужским вниманием, а порой и презрением, сильно от этого страдала, и наконец, стала с молодости сильно пить. Но я отношусь к ней с особой теплотой и нежностью, она мне дорога и мила, потому что помню её ещё с раннего детства. Она приходилась старшей сестрой моего деревенского друга, уехавшего навсегда жить в какой-то далёкий сибирский город. Люба — дорожка к моему детству. Первые деревенские гуляния и поцелуи с девчатами среди природы, когда уже сам чистый воздух как сладкий поцелуй; гитара, первые пылкие влюблённости, острота переживаний, романтика, трепет чувств… Соседка Люба — инвалид II группы по сердцу. И как её больное бедное сердце выдерживает месячные запои, когда она уже со второй недели ничего не ест, а живёт исключительно на водочном питании — непонятно! Две кошки и две большие замечательные собаки в этой семье. Один пёс дворняга, похожий на колли — первый раз такого разумного встречаю — не любит, когда кто-то рядом смеётся. Встаёт на задние лапы, а передними колотит в грудь смеющегося. Вторая собака серьёзная — немецкая овчарка, она служила в польской таможне Такая же умная, будто воплощённый по ошибке в собачье тело человек! Навязчиво будет тебе тыкаться в ноги, пока не кинешь ей камень или палку. Принесёт. Привыкла она служить. Вообщем, магические собаки. Вот только эта бедная живность, бог весть, чем кормится, когда хозяева уходят в крутой «штопор», и сами по месяцу ничего не едят и к концу запоя даже не могут встать с постели. В связи с тем, что каждый год кто-то в деревне от водки умирает, я по приезду в первую очередь о Любушке беспокоюсь, жива ли моя соседка?