Ветер пыльных дорог

— А мне в голову пришла неплохая мысль, — вдруг сказала Эмма. — Ты, Эдит, знаешь его в лицо? — Служанка кивнула, и Эмма продолжила: — Тогда пойди одна и отыщи его, а когда найдёшь, скажи, что Матильда хочет с ним поговорить.

— Не пойдёт, — ответила Матильда, — он отказывается со мной разговаривать с тех пор, как я здесь поселилась. Считает, что может навредить мне своей дружбой…

— Ну и не страшно, — не унывала Эмма. — Тогда пусть Эдит ему скажет, что у тебя возникли серьёзные проблемы или, наоборот, ты получила хорошие вести о своей семье.

— Нет, хорошие вести о семье — это слишком серьёзно, чтобы врать о таком, — покачала головой Матильда, — а вот про проблемы неплохо. Эдит, скажи ему, что только он в силах мне помочь. И ещё! Скажи, что дело касается нашего общего друга. Пусть он немедленно придёт в «Лесной зверь», а потом и мы туда с тобой отправимся.

Эдит кивнула, пообещала, что сделает всё, как надо, и постарается вернуться поскорее. Когда она вышла, Эмма улыбнулась:

— Это ты Пьера вашим общим другом назвала? Отлично придумала, уверена, что он примчится на место встречи быстрее, чем Эдит вернётся к нам.

Матильда была до такой степени благодарна Эмме, что не могла и словами выразить. После того, как та открыла ей глаза и так помогла, Матильда готова была отвечать на все мыслимые и немыслимые вопросы о Пьере. Эмма, наверное, немного разочаровалась в будущем супруге из-за того, какую роль он сыграл в судьбе Матильды, но виду не подавала.

Они беседовали, пока не вернулась Эдит.

— Он ждёт вас.

Эти слова вознесли её на невиданную волну счастья. Они вместе с Эммой радостно засмеялись, затем обнялись.

— Я умру от любопытства, — призналась невеста, — но, наверное, сегодня мы уже не увидимся, а завтра и вовсе некогда будет поговорить. А потом мы с Пьером уедем…

— На охоте поговорим! — пообещала Матильда, целуя подругу в щёку. — Я расскажу тебе всё-всё. А ты не тревожься, завтра будет самый чудесный день твоей жизни!

Матильда едва могла замечать дорогу, которой они шли к «Лесному зверю». Она вся тряслась от волнения. Так давно не говорила с Гериком, так давно не могла вдоволь насмотреться на него, и теперь наконец-то сможет сделать и то, и то другое, и всё ему разъяснить. Эдит, угадывая состояние госпожи, молчала, но изредка улыбалась, глядя на озарённое внутренним светом лицо Матильды.

Подойдя к «Лесному зверю», Матильда остановилась и быстро сказала:

— Ты подождёшь меня внизу, ладно? Не знаю, как надолго затянется наш разговор.

Эдит кивнула. Они только вошли, а хозяин уже появился подле них, предлагая отобедать его мягкой телятиной и гороховым супом. Матильда попросила принести одну порцию для Эдит, потому что той придётся, наверное, довольно долго ждать, а сама отправилась наверх, в ту памятную ей комнату, где остановился Герик.

Перед дверью она помедлила. Сердце трепыхалось так же сильно, как у её Дымка, когда она только начинала приучать его к себе. Дрожащими руками отворила, наконец, дверь и вошла. Герик стоял прямо напротив, видимо, до того сверля дверь взглядом. Теперь его взгляд остановился на ней, и Матильда, поначалу замершая, бросилась к нему на шею.

Она никогда не обнимала его так, хотя уже давно желала. И влюблённый в неё Герик тоже должен был желать такой близости: он крепко прижал её к себе, правда, первым же и отстранился.

— Что за проблемы у тебя? Чего этот… Пьер натворил?

Матильда улыбалась, глядя на его искривлённое беспокойством и гневом лицо, такое любимое и родное лицо, которое она так давно толком не видела. Не сдержавшись, она провела ладонью по его впалой щеке, а когда Герик изумлённо застыл, осмелела вконец и сделала то, чего желала ещё сильнее, чем объятий.

Она поцеловала его. Для Матильды это был первый поцелуй. Она и не знала, как точно нужно себя вести, прижалась губами к его губам, начала ждать, что сделает Герик. А Герик, тот Герик, которому деревенские девушки никогда не давали продыху, после секундного замешательства, прижал её к себе снова, ещё крепче, и стал так сладко и нежно её целовать, что у Матильды едва не подкосились ноги.

Она обняла его за шею, ещё ближе приникла к нему, и Герик застонал. Поцелуи стали совсем другими и полностью ошеломили Матильду. Позже ей казалось, что в неё кто-то иной вселился, потому что она не могла поверить, что сама целовала Герика так жадно и так раскованно, будто и не в первый раз. Если бы не Герик, который снова отстранил её от себя, неизвестно, чем бы всё закончилось.

Оба тяжело дышали. Матильда потрогала ледяными пальцами свои горящие губы, Герик смотрел на неё, как на незнакомку.

— Я люблю тебя, Герик, — произнесла она, наконец, тихо. — Тебя, а не Пьера или кого-либо другого. Ты ошибался всё это время… И я ошибалась, потому что думала, что тебе всё равно на меня.

— Меня? — повторил Герик, словно не расслышав.

Матильда кивнула.

— Знаю, почему ты не так всё понял. Теперь уже понимаю. И прости, что вела себя неправильно с этим Пьером. Мне он никогда не нравился, я просто молча терпела его. Я и не думала, что мы сможем так запутаться в трёх соснах.