Ветер (СИ)

Великий Ничто поцеловал замолчавшего демона в губы так, чтобы он больше не мог ему сопротивляться, и получил ответ: злой, обиженный, расстроенный и оскорбленный. Но это был ответ! А значит, битва была выиграна. Оставалось только обсудить условия капитуляции. Его, а не Маркуса, капитуляции. Дариус позволил ему спрятать лицо на подушке и прижался грудью к его спине как можно плотнее, медленно наталкивая бедрами на свою ладонь, в которой все больше оживал его идеальный предатель.

— Прости меня. Ты незаметно, но так основательно покопался в моей душе, что мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать все твои переделки. Однако кое-что я так и не понял.

— И что именно?

— Как ты умудрился за такое короткое время так сильно потеснить Ветер в моей бессмертной душе?

— Я не хотел теснить, я хотел выгнать его из тебя к чертовой матери! — огрызнулся Маркус. — Мне это не удалось, так что катись отсюда под сказочно-прекрасный бок своего хозяина и не трогай меня хотя бы первое время.

— Ну что ты несешь? — рассмеялся ему в шею Дариус. Огненная ревность в голосе Маркуса внушала надежду на то, что он не будет мучить его слишком уж сильно. — Я уже прикатился под прекрасный бок моего хозяина и никуда отсюда не уйду.

— Ты меня бесишь, — попытался вырваться Маркус.

Слова, слова, слова. Прекрасные и дающие надежду на невозможное. Однажды он уже поддался на них. И что? И ничего. Зачем Дариус говорит их? Зачем?! Он же только второй! Какого дьявола Великий Ничто ведет себя так, будто Маркус для него важнее Франсуа? Он же согласился стать запасным игроком, чего ему еще от него надо?

— Сейчас у тебя есть твой любимый Эльф, какого черта ты вешаешь мне лапшу на уши?

— Я не вешаю лапшу, я говорю правду. У меня нет Эльфа, Маркус. У меня есть ты.

Великий ничто почувствовал, как вздрогнул всем телом демон, и вырос в нем еще больше. Провел знающими пальцами по напряженному члену, увидел смятую в кулак простыню на постели и услышал тихий скрежет зубов из подушки. Упрямый!

— Что это значит?

— Они трое — сами по себе, а я с тобой, — сказал Император. Лизнул серебряные дорожки на шее. Прикусил клыками острое ухо… и услышал сдавленный стон. Наконец-то! — Я буду встречаться с ними очень и очень редко. Ветер для меня как праздник, а ты — как каждый день.

Маркус попытался не понять то, что сказал Император, но ему это не удалось, и панцирь равнодушия и безнадежности лопнул, ведь настоящая жизнь — это и есть каждый день, а большие и шумные праздники редки, и с годами радость от них все меньше, как и желание их посещать. Если, конечно, рядом есть тот, кто одним своим присутствием делает каждую минуту твоей жизни самым настоящим праздником. Перепутанные в кучу эмоции хлынули наружу, и Дариус впился в серебряную полоску под ухом своего демона клыками, проставляя печать снова. Обнял так, что чуть не переломал кости.

— Вот спасибо, сильнее меня унизить просто невозможно, — из последних сил возмутился Маркус из подушки, не в силах оторваться от нее и посмотреть правде в глаза. Слишком уж она была невероятной.

— Умник, перестань. Ты же знаешь, что я хочу тебе этим сказать, — пощекотал ему затылок тихий смех Дариуса.

— Нет, не знаю, — уперся виртуальными рогами в новые ворота Маркус.

Никаких мысленных переговоров. НИ ЗА ЧТО! Только вслух и только правда. От и до. Хватит с него недомолвок и полумер. Хватит! Он умрет, если окажется, что Дариус слегка преувеличил. Великий Ничто тяжело вздохнул, перестал сводить его с ума медленными движениями бедер и отклонился, открывая спину прохладному ночному воздуху. Маркус запаниковал, но Дариус обхватил его бедро ногой, чтобы остаться в нем, и он тут же успокоился. Что происходит? Сколько можно ходить вокруг да около? Никаких нервов не хватит! Почему нельзя сказать все прямо?! Чертов упрямый интриган!

Великий Ничто вернулся к сжавшемуся в комок Маркусу, прижался щекой к его щеке и положил кулак на простынь перед его животом. Он собирался провести эту важную церемонию чуть позже, но умник не оставил ему никаких шансов сделать все как положено. С другой стороны, отдать душу и сердце, забравшись по самое не могу в обожаемую задницу и уткнувшись губами в любимый затылок гораздо проще, чем глядя в проницательные синие глаза при свидетелях. Может, Маркус по достоинству оценит романтический момент, перестанет упрямо цепляться за подушку и простит его без вывернутой наизнанку души?

— Раскрой ладонь и положи на постель, мой вечный хранитель.

— Я уже не твой хранитель. Я снял с себя полномочия, забыл? Ты мне надоел. Такого наглого, неблагодарного и настырного подопечного нет ни в каких мирах!

— Не задавай вопросов, не хами и не выводи меня из себя, — глубоко толкнулся в него Дариус. — Просто сделай, как я сказал.