Ветер сквозь замочную скважину

Тим послушно отступил от решетки. Я пробежал глазами список имен (написанных скорее всего с ошибками), которые ничего мне не говорили, и положил руку на рукоять своего правого револьвера. Сейчас он был заряжен особым патроном. Ванней говорил, что шкуроверта можно убить только оружием из святого металла. Я заплатил кузнецу золотом, но пуля, которую он изготовил — которой предстоит вылететь из ствола первой, — была серебряной. Может быть, этого будет достаточно.

Если нет, я добавлю свинца.

Дверь открылась. В коридор вышел шериф Пиви. В правой руке он держал увесистую дубинку из железного дерева и легонько постукивал ее широким концом по левой ладони. Шериф посмотрел на побелевшего от страха парнишку, стоявшего в камере, и ободряюще улыбнулся.

— Привет тебе, Билли, сын Билла, — сказал он. — Мы с тобой, так что все хорошо. Ничего не бойся.

Билли попробовал улыбнуться, но было видно, что он все равно боится.

Вслед за шерифом в коридор вышел Стег Люка, переваливаясь, как утка, на своих искривленных, похожих на старые пни ногах. Сразу за ним шел еще один старый солянщик — почти такой же старый, как Люка, — с чахлыми белыми усами, седыми космами до плеч и зловещим прищуром. Хотя, возможно, он просто страдал близорукостью. В списке имен он значился как Бобби Фрейн.

— Не торопитесь, идите медленно, — сказал я. — Пусть парнишка хорошенько на вас посмотрит.

И они пошли. Билл Стритер тревожно и напряженно вглядывался в лицо каждого, кто проходил мимо камеры.

— Доброго вечерочка, малыш, — поздоровался с ним Люка. Бобби Фрейн приложил палец к полям невидимой шляпы. Один из младших солянщиков — согласно списку, Джейк Марш — показал Билли язык, желтый от дешевого табака. Остальные просто прошаркали мимо. Двое или трое шли склонив головы, пока Вегг не рявкнул, чтобы они подняли репы и посмотрели парнишке в глаза.

Во взгляде Билла Стритера ни разу не появилось хотя бы намека на узнавание, только страх и растерянность. А я, хоть и стоял с совершенно непроницаемым лицом, уже начал терять надежду. Шкуроверт вряд ли расколется и как-то проявит себя. Да и с чего бы ему расколоться? Если он разыграет все умно и осторожно, мы никогда не сумеем его распознать, и он скорее всего это знает.

Вот их осталось лишь четверо… вот уже двое… а вот и последний… Тот самый парень, почти мальчишка, который сказал в «Невезухе», что солянщики боятся всего и всегда. Когда он проходил мимо камеры, в лице Билли что-то изменилось, и на мгновение я даже подумал, что дело все-таки сдвинулось с мертвой точки, но потом понял, что Билли просто признал в проходившем если не своего ровесника, то человека, близкого ему по возрасту.

Последним в коридор вышел Вегг. Свою дубинку он оставил в конторе, но зато надел медные кастеты на обе руки. Констебль улыбнулся Билли Стритеру, но эта улыбка была неприятной.

— Ну что, малец, не видишь товара, которого захочется прикупить? Мне жаль, конечно, но я не сказал бы, что это меня удивля…

— Стрелок! — обратился ко мне Билли. — Сэй Дискейн!

— Да, Билли. — Я оттеснил Вегга плечом и встал перед камерой.

Билли облизнул губы.

— Пусть они пройдут еще раз, если можно. Только на этот раз пусть приподнимут штанины. А то я кольца не вижу.

— Билли, кольца у всех одинаковые.

— Нет, — возразил он. — Не у всех.

Ветер снаружи слегка поутих, и шериф Пиви расслышал, что сказал мальчик.

— Друзья мои, поворачиваем и шагаем обратно. Только теперь поднимаем штанины.

— А может, хватит уже? — пробурчал человек с часами на руке. Согласно списку имен, Олли Анг. — Нам обещали налить. По большой порции.

— Ты чего, милый? — прищурился Вегг. — Тебе ж все равно возвращаться взад той же дорогой. С тебя что, убудет — штаны закатать?

Солянщики недовольно заворчали, но все же пошли назад к дверям конторы — теперь в обратном порядке, от младших к старшим, — приподняв штанины. Для меня татуировки у них на ногах были вполне одинаковыми. И для Билли, наверное, тоже. То есть мне так казалось. Но потом я увидел, как он широко раскрыл глаза и отступил еще на шаг от прутьев решетки. Однако он ничего не сказал.

— Шериф, придержите их здесь на минуточку, — попросил я.

Пиви прошел вперед и встал перед дверью в контору, загораживая проход. Я подошел к самой решетке и спросил вполголоса:

— Билли? Ты что-то увидел?

— Пятно, — сказал он. — Белое пятно. Это тот, у кого разорвано кольцо.

Я сначала не понял… а потом до меня дошло. Я сразу вспомнил о том, сколько раз Корт называл меня дуболомом от бровей и выше. Он называл так не только меня и никогда не стеснялся в выражениях, когда ругал непутевых учеников — ну конечно, ведь это была его работа, — но теперь, стоя в коридоре Дебарийской тюрьмы под вой самума, бушующего снаружи, я подумал, что в случае со мной Корт был прав. Я действительно дуболом. Буквально пару минут назад я подумал, что если бы в глубинах сознания Билли остались еще какие-то воспоминания, кроме татуировки, я бы их выудил, когда мальчик был под гипнозом. И только теперь до меня дошло, что я-то их выудил. Еще тогда.