Ветер сквозь замочную скважину

И они проснулись. Он не собирался брать их живыми — это, как вы наверняка понимаете, было бы форменное безумие, — но не стал бы убивать спящими. Однако проснулись они ненадолго. Стивен вытащил револьверы. Молниеносно. Я даже не уловил никакого движения. Вот он просто стоит, а вот уже держит в обеих руках револьверы… такие большие, с рукоятями из сандалового дерева… и стреляет с двух рук. В этом замкнутом пространстве выстрелы грохотали, как гром. Я тоже вытащил свой старенький револьвер, доставшийся мне от деда, и уложил двоих бандитов. Прежде мне не доводилось стрелять в людей. Это был мой первый раз. К сожалению, далеко не последний.

Не прошло и минуты, как из всей банды в живых остался лишь сам Папа Ворон… Аллан Ворон. Он был уже старый, весь скрюченный, и половина лица у него была парализована после инсульта или чего-то такого, но он, старый бес, все равно среагировал мгновенно. Спал полураздетый, в одном исподнем, а его пистолет был засунут в сапог под койкой. Папа Ворон схватил пистолет и обернулся к нам. Стивен его застрелил, но старый мерзавец успел сделать несколько выстрелов. Он промахнулся, но…

Пиви, который в те времена, о каких шел рассказ, был не старше нас с Джейми, открыл шкатулку, на мгновение о чем-то задумался, глядя на то, что лежало внутри, потом поднял глаза на меня. В уголках его рта, спрятанная под усами, притаилась все та же улыбка узнавания.

— Ты видел шрам на руке у отца, Роланд? Вот здесь. — Он прикоснулся к своей руке чуть выше сгиба локтя.

Тело отца было размечено шрамами, словно карта — значками, и я хорошо знал эту карту. Шрам над внутренним сгибом локтя представлял собой глубокую ямку, чем-то похожую на ямочки в уголках рта шерифа Пиви, не совсем скрытые усами, когда он улыбался.

— Последняя пуля Ворона срикошетила от стены над столбом, к которому была привязана Белинда Долин.

Шериф Пиви повернул шкатулку так, чтобы мне было видно, что лежит внутри. Там была пуля. Большая, крупного калибра.

— Я ее выковырял из руки твоего отца. Охотничьим ножом. Отдал ему. Он сказал мне спасибо. И еще он сказал, что когда-нибудь вернет ее мне. И вот она у меня. Ка — колесо, сэй Дискейн.

— Вы кому-то рассказывали эту историю? — спросил я. — Я об этом впервые слышу.

— О том, что я достал пулю из плоти истинного потомка Артура? Эльда Эльдского? Никому не рассказывал. До сего дня — никому. Да и кто бы поверил?

— Я верю, — сказал я. — И благодарю вас от всего сердца. У него могло быть заражение.

— Это вряд ли, — усмехнулся Пиви. — Только не у него. Кровь Эльда крепка, ее не отравишь так просто. И если бы меня там убили… или если бы мне не хватило духу… он бы сам вынул пулю. А когда мы вернулись в город, Стивен Дискейн представил все так, будто ликвидация банды Ворона — это по большей части моя заслуга, и меня выбрали старшим шерифом. Вот с тех пор и шерифствую. Но скоро уйду на покой. Этот шкуроверт меня доконает. Я видел достаточно крови и терпеть не могу всякие тайны.

— Кто займет твое место? — спросил я.

Похоже, вопрос удивил шерифа.

— Наверное, никто. Копи уже истощаются, через пару лет снова закроются. На этот раз — навсегда. И железная дорога продержится немногим дольше. Так что скоро Дебарии придет конец. А ведь еще во времена наших дедов это был славный маленький городок. Тот курятник, святая обитель, которую вы, думается, проезжали по дороге сюда, — вот она, может, и устоит. А все остальное пойдет прахом.

— А до тех пор? — спросил Джейми, явно встревоженный.

— Пусть фермеры, наемные работники, шлюхи с их сутенерами и игроки отправляются в ад своей собственной дорогой. Не моя это забота. Во всяком случае, скоро уж точно будет не моя. Но я не могу уйти на покой, пока не будет закончено дело со шкуровертом. Так или иначе, но его надо закончить.

— Этот шкуроверт напал на одну из сестер Ясной обители, — сказал я. — Изуродовал ей все лицо.

— Вы там были, как я понимаю?

— Женщины напуганы. — Я вспомнил мясницкий нож, прикрепленный к ноге толщиной со ствол молодой березы. — Все, кроме матери-настоятельницы.

Шериф хохотнул.

— Да, Эверлина — она такая. Самому дьяволу в рожу плюнет. А если он заберет ее к себе в Нис, и месяца, думается, не пройдет, как она будет всем заправлять в царстве мертвых.

— У вас есть какие-то догадки, кем может быть шкуроверт, когда он в человеческом облике? — спросил я. — Если есть, скажите. Все же Дебария — это ваша ответственность, как сказал мой отец шерифу Андерсону.

— Имени я вам назвать не смогу, если ты об этом. Но может, чем-то и подсоблю. Идите за мной.

Он провел нас через арку в здание городской тюрьмы, сооруженное в форме буквы «Т». Я насчитал восемь больших общих камер, расположенных вдоль центрального прохода, и дюжину маленьких, одиночных, на поперечной перекладине. Все они пустовали. Все, кроме «одиночки», в которой на соломенном тюфяке храпел какой-то пьянчуга. Дверь в его камеру была открыта.