Ветер сквозь замочную скважину

— И что ты думаешь? — спросила она, закончив рассказ. Но прежде чем Тим ответил — возможно, Нелл увидела на лице сына тревогу, которую и сама чувствовала на душе, — она поспешно добавила: — Он хороший человек. Он был другом твоего папы. Даже больше братом, чем другом. Я думаю, он меня любит. И тебя тоже любит.

Нет, подумал Тим. Я просто иду в довесок. Он меня даже не замечает. Замечал, только когда я был с папой. Или с тобой.

— Не знаю, мама.

При одной только мысли о том, что Большой Келлс поселится в их доме — и займет место отца в материнской постели, — у Тима все переворачивалось в животе. Как будто ужин не пошел ему впрок, и его вот-вот стошнит. На самом деле его и вправду подташнивало.

— Он бросил пить, — сказала Нелл. Теперь она как будто разговаривала сама с собой. — Уже много лет, как не пьет. В юности он был буйным, но твой папа его усмирил. И Миллисент, конечно.

— Может, и так. Но их обоих уже нет с нами, — заметил Тим. — И знаешь, мама… он до сих пор не нашел напарника, чтобы ходить за железным деревом. Рубит лес в одиночку, а это опасно. Смертельно опасно.

— Времени мало прошло. Он еще найдет себе напарника. Он сильный и опытный лесоруб и знает хорошие участки в лесу. Твой отец научил его, как выбирать самые лучшие, когда они лишь начинали осваивать ремесло.

Тим все это знал и все-таки не был уверен, что Келлс сумеет найти кого-то, кто согласится стать его напарником. Он давно замечал, что остальные лесорубы старались держаться от Келлса подальше. Не то чтобы это происходило сознательно: похоже, они сторонились его безотчетно — точно так же, как опытный лесоруб обходит колючий ядовитый куст, заметив его лишь краем глаза.

А может, я просто все это выдумываю, подумал он.

— Не знаю, мама, — повторил он. — Веревку, которой обвились двое, нельзя развязать.

Нелл нервно хохотнула.

— Ты где это слышал?

— Ты сама так говорила.

Нелл улыбнулась.

— Да, могла и сказать. Рот у меня говорливый. Ладно, сынок, завтра будем решать, а сейчас давай спать. Утро вечера мудренее.

Но в ту ночь обоим не спалось. Тим размышлял о том, как все будет, если Большой Келлс станет его отчимом. Будет ли он проявлять доброту к ним обоим? Может быть, он возьмет Тима в лес и начнет обучать ремеслу лесоруба? Это было бы здорово, думал Тим, но захочет ли мама, чтобы ее сын обучался профессии, которая убила ее мужа? Может быть, мама захочет, чтобы он держался подальше от Бескрайнего леса? Может, она захочет, чтобы он стал фермером?

Дестри мне нравится, он хороший, размышлял Тим. Но я сам никогда в жизни не стану фермером. Ведь совсем рядом — Бескрайний лес, и в мире столько всего интересного.

Нелл тоже долго не могла заснуть из-за своих собственных тревожных мыслей. По большей части она размышляла о том, что станет с ней и с Тимом, если она откажет Большому Келлсу и у них отберут дом и землю — то единственное, что у них есть в этой жизни, а другой жизни они и не знают. Что станет с ней и с Тимом, если им будет нечем расплатиться со сборщиком налогов, когда он приедет в деревню на своем огромном вороном коне?

Следующий день выдался еще жарче, но Большой Келлс пришел в том же плотном суконном пиджаке. Красное лицо лесоруба лоснилось от пота. Нелл убеждала себя, что не чувствует запаха грэфа в его дыхании, но даже если и чувствует — что с того? Это всего лишь сидр, хотя и крепкий, а мужчина может позволить себе пару-тройку глотков, когда идет к женщине, чтобы услышать ответ на свое предложение. К тому же она все решила. Почти решила.

Прежде чем Большой Келлс успел задать свой вопрос, Нелл набралась смелости и сказала:

— Мой сын мне напомнил, что веревку, которой обвились в церкви, нельзя развязать.

Большой Келлс нахмурился. Нелл так и не поняла, что ему не понравилось — упоминание о сыне или о брачной петле.

— Да, — сказал он, — и что с того?

— Я только хотела спросить, будешь ли ты относиться ко мне по-доброму. Ко мне и к Тиму.

— Буду, да. Обязательно.

Он нахмурился еще больше, и Нелл снова не поняла — то ли он сердится, то ли смущается. Она очень надеялась, что смущается. Мужчины, которые рубят лес и не боятся диких зверей из чащи, частенько смущаются и робеют в сердечных делах, Нелл это знала. И при одной только мысли о том, что Большой Келлс может робеть, ее сердце открылось ему навстречу.

— Даешь честное слово? — спросила она.

Он улыбнулся. В аккуратно расчесанной черной бороде сверкнули белые зубы.

— Даю. Клянусь всем, что имею.

— Тогда мой ответ «да».

И они поженились. Многие сказки на этом кончаются; но наша сказка — как ни печально — только начинается по-настоящему.