Ветер сквозь замочную скважину

Я стоял перед его столом, как школьник, вызванный к директору, и примерно так себя и чувствовал. Но многие ли из школьников, которым делают выговор, убили свою мать?

— Отвечай мне, Роланд. Я тебе не только отец, но и дин, и я получу от тебя ответ.

— Иногда, — вообще-то это было не вранье. Иногда я менял его грязные тряпки три или четыре раза в день, а иногда, если выпадал хороший день, — всего раз, а то и ни разу. Он мог и до сортира дойти, если я ему помогал. И если он вспоминал, что ему надо отлить.

— Разве к нему не приходят белые амми?

— Я их отослал, — ответил я.

Он посмотрел на меня с неподдельным любопытством. Я искал на его лице презрение, — где-то глубоко в душе я хотел его обнаружить, — но не находил:

— Для того ли я вырастил тебя стрелком, чтобы ты стал амми и нянчил изувеченного старика?

Я почувствовал прилив гнева. Корт воспитал множество мальчиков в традициях Эльда и наставил их на путь стрелка. Тех, кто был недостоин, он побеждал в поединке и отправлял на Запад без всякого оружия, не считая остатков их разума. Там, в Крессии и в еще более глухих уголках бунтующих королевств, многие из этих сломленных мальчиков вступали в армию Фарсона, Доброго Человека. Того, кто со временем разрушит все, за что боролись предки моего отца. Фарсон-то их вооружал, а как же. У него были стволы, и у него были планы.

— А ты бы выбросил его на свалку, отец? И это была бы его награда за все годы службы? И кто тогда следующий? Ваннай?

— Никогда в жизни, как ты прекрасно знаешь. Но что сделано, то сделано, Роланд, и это ты знаешь. И ты возишься с ним не из любви. И это ты тоже знаешь.

— Я ухаживаю за ним из уважения!

— Если бы дело было только в уважении, ты бы, наверно, навещал его, и читал ему, — ведь ты хорошо читаешь, твоя мать всегда это говорила, и в этом она была права, — но ты бы не убирал за ним дерьмо и не менял ему постель. Ты наказываешь себя за смерть матери, в которой ты не виноват.

Какая-то часть моей души знала, что это правда. Другая часть отказывалась в это верить. Официальная версия ее смерти была проста: «Габриэль Дешейн Артенская умерла, одержимая демоном, который смущал ее дух». Так всегда писали, когда кто-то из высокородных совершал самоубийство, и так представили и историю ее смерти. Ее приняли без сомнений, даже те, кто, тайно или не столь уж и тайно, связал свою судьбу с Фарсоном. Потому что стало известно, — бог знает, откуда; не от меня и не от моих друзей, — что она стала наложницей Мартена Броадклока, придворного мага и главного советника моего отца, и что Мартен бежал на Запад. Один.

— Роланд, слушай меня очень внимательно. Я знаю, что ты считаешь, что королева-мать тебя предала. Я тоже так считал. Я знаю, что какая-то часть тебя ненавидела ее. Я могу то же сказать о себе. Но ведь мы оба и любили ее, и продолжаем любить. Ты был отравлен игрушкой, которую привез из Меджиса, и обманут ведьмой. По отдельности это могло и не привести к тому, что случилось, но розовый шар и колдунья, вместе взятые… Да.

— Риа, — я почувствовал, что слезы щиплют мне глаза, и сдержал их усилием воли. Я не мог разрыдаться перед отцом. Больше никогда. — Риа с Кооса.

— Да, она самая, блядь с черным сердцем. Это она убила твою мать, Роланд. Она превратила тебя в пистолет… и нажала на курок.

Я промолчал.

Наверное, он увидел, как я страдаю, потому что снова зашуршал бумагами, время от времени ставя свою подпись. Наконец он снова поднял голову:

— Какое-то время за Кортом придется присмотреть амми. Я отправляю тебя и одного из твоих товарищей по ка-тету в Дебарию.

— Что? В «Благодать»?

Он засмеялся:

— Убежище, где жила твоя мать?

— Да.

— Нет, совсем не туда. «Благодать» — что за горькая шутка! Эти женщины — черные амми. Они с тебя живьем шкуру сдерут, если ты только переступишь их священный порог. Большинство сестер, которые там обитают, предпочитают мужчине дрючок.

Я понятия не имел, о чем он говорит, — не забывайте, я был тогда очень молод и невинен во многих отношениях, несмотря на все, через что прошел:

— Я не уверен, что готов к новому заданию, отец. Не говоря уж про экспедицию.

Он холодно взглянул на меня:

— Это уж мне судить, к чему ты готов, а к чему нет. Кроме того, это совсем не то месиво, в которое ты вляпался в Меджисе. Там может быть опасно, дело может даже дойти до стрельбы, но по сути это просто работа, которую надо выполнить. Отчасти для того, чтобы сомневающиеся убедились, что Белизна все еще сильна и истинна, но в основном потому, что нельзя допустить беззакония. Кроме того, как я уже сказал, ты поедешь не один.

— Кто будет со мной? Катберт или Алан?

— Ни тот, ни другой. Для Весельчака и Топотуна у меня есть работа здесь. Ты поедешь с Джейми Декарри.

Я обдумал это и решил, что буду рад, если со мной отправится Джейми Красная Рука. Хотя я предпочел бы Катберта или Алена. О чем мой отец, несомненно, знал.

— Ты поедешь без возражений или будешь и дальше докучать мне в день, когда у меня и без того полно дел?