Ветер свободы

— Ох, дорогая, к чему этот глупый фарс? — Он широко распахнул руки, и в одно мгновение оказался около богини, заключая ее в свои крепкие объятья. — Малыш, я так по тебе скучал, — Наигранно восторженно воскликнул бог и стал покрывать обжигающе холодными поцелуями ее лицо. Альдения отворачивалась, как могла, но это не помогло ей. Гирран впился в ее губы до боли, и она почувствовала во рту резкий металлический привкус. Собрав жалкие крохи своей силы, она отбросила его прочь, но нужного эффекта это не дало. Гирран плавно отпрыгнул от нее и мягко спланировал на пол, грациозно и легко, как перышко, ехидно скалясь.

— Не смей прикасаться ко мне, бездушная тварь, — Богиню теперь не просто мелко трясло, ее начинало заметно лихорадить. Она резко рухнула на колени, но продолжала испепелять ненавидящим взглядом своего мучителя. — Я тебя ненавижу. Убирайся, — Прокричала она, ничего не видя из-за пелены слез застилающих ее глаза, все-таки она не смогла удержать себя в руках.

— Все сказала? — Его тон был предельно вежливым и обманчиво спокойным, словно он и не обратил внимания на ее выпады. Гирран сложил руки перед собой и посмотрел на нее своим устрашающе-ледяным взором. Бог был очень зол и агрессивен и чтобы проучить непокорную, выпустил свою темную силу погулять и пока не планировал загонять ее обратно в себя. Черное марево по желанию своего тирана хозяина обволакивало несчастное дрожащее тело, чем доставляло ей немыслимые страдания. Оно медленно замораживала все клеточки организма, замедляло работу жизненно важных процессов, затем снова отпускало, позволяя запускать болезненный процесс регенерации. И так раз за разом. Девушка перестала ощущать чувство времени и уже начала балансировать на хрупкой грани забытья и яви. — Ты моя, Альдения, — Шаг и он грубо поднимает девушку с пола, стискивая ее плечи до хруста. — Запомни и никогда об этом не забывай, — Богиня жалобно заскулила, ей было очень больно, но ощущение физической боли вытеснила боль иного рода. Чувство безысходности накрывало разъедающим покрывалом и рвало ее на части. Она сейчас ничего не могла противопоставить ему. Не сейчас, когда она слабее обычного человека и когда он сможет эту слабость обратить в свою строну. Альдения крепко стиснула зубы, чтобы ни закричать в полный голос и не начать умолять своего мучителя о милосердии. Просто она всегда знала, что это бесполезно. Она видела исход этого события, разные его варианты, и конец был всегда один. Гирран шумно выдохнул и нежно ее обнял. Богиню не удивляли резкие перемены его настроения, он не утруждал себя самоконтролем, чем смахивал на маленького, жестокого и эгоистичного ребенка. Он жадно сжимал ее тело, позволял своим рукам беспорядочные блуждания по нежной бархатной коже. Гирран урчал, как сытый зверь, который после долгой голодовки наконец-то насытился вдоволь. Подцепив белоснежную гладь ее шелковых волос своим свинцово черным когтем, он с наслаждением втянул их запах, и его глаза цвета голубого льда, опять погрузились в непроглядную тьму.

— Прекрати дрожать, ты меня раздражаешь, — Недовольно скривился черноволосый бог. — Расслабься, пора бы тебе начать получать удовольствие от моей близости. — Гирран жестко схватил ее за подбородок и завладел ее вниманием, не давая отвести взгляд в сторону. Альдения упрямо поджала губы, сморгнула злые слезы, застилавшие обзор и подчинилась его безмолвному приказу. — Малыш, — вкрадчиво начал он свою беседу, — ты моя и всегда мне принадлежала, хочешь ты этого или нет. Любая другая отдала бы все силы, лишь бы оказаться на твоем месте, но они не ты. Ш-ш-ш, еще не пришло твое время говорить. — Он властно накрыл ее губы своей ладонью. — Твое противостояние пока меня забавляет, но это пока. Ты интересна, с тобой не скучно, впервые за столько тысячелетий во мне проснулся азарт, — Клубы тьмы, чувствуя настроение своего хозяина, взметнулись к высокому потолку, бурля и перекатываясь по всей площади зала, словно неукротимые морские волны во время дикой бури. — И я не могу упустить тебя и позволять другим владеть твоим вниманием. Оно целиком и полностью должно быть моим. — Не отрываясь от созерцания ее лица, он демонстративно, только для Альдении нарочито плавно взмахнул своей рукой и по его желанию живая тьма начала просачиваться в обессилевшее тело его брата. Альдения знала, какие страдания этот мрак приносит одним лишь невесомым касанием, но что говорить о проникновении этого кошмара внутрь. Нэйрана неестественно выгнуло дугой, но ни крика, ни даже стона не последовало.