Ветер уносит мертвые листья

Присел на корточки и вгляделся лицо, смутно напомнившее ему какого-то неприятного литературного классика. Кривой рот застыл в страшной улыбке. Изи, когда гримасничает, точно так же показывает клычок.

– Вы, наверное, очень устали? – сочувственно спросил Вадик и коснулся тыльной стороной ладони лба покойного, словно проверял температуру. – Твою мать!

Резко отдернул руку, плюхнулся на задницу и тут же вскочил.

– Вы почему такой теплый? А?

Пол качнулся. Вадику показалось, что весь дом ведет по полосе, как это не раз случалось с его норовистой «девяткой». Подошел к окну и с деревянным треском распахнул форточку. Ладно, дома жарко, может, поэтому труп и теплый до сих пор. Ссутулившийся Вадик кружил над Угаренко, как стервятник. Вроде никаких признаков дыхания.

– Что ж, папаша, мне нужно еще кое-что проверить…

Вадик снова уселся на корточки и запустил пальцы под темный ворот водолазки. Нащупать пульс мешала тяжелая горячая на ощупь цепь, должно быть золотая. Кое-как припечатал пальцы к шее. Ничего не почувствовал.

– Да, не хочу вас расстраивать, папенька, но вы мертвы. – Вадик выпростал руку, осмотрел ее и на всякий случай потер об штанину. – Что же вы такого сделали, раз собственные дочери вас пришили?

Тут воображение Вадика пошло вразнос. Сценки получились стыдные и отвратительные. Неужели все так и было? Угаренко подтвердил догадки безмолвной ухмылкой. И что теперь? Девок посадят, может быть, они и жертвы насилия, но в первую очередь – убийцы. Отцеубийцы. И что я должен сделать? Вписаться?

Допустим, Вадик сейчас уйдет, и никто никогда не узнает, что он был на месте преступления и видел труп. Как ни в чем не бывало вернется домой, продолжит обустраивать спортзал. Если спросят про Изи, скажет, что да, встречался с ней. Но дальше поцелуев в машине за углом дома дело не доходило. От собственной лжи стало нехорошо. К тому же вспомнилось морщинистое лицо старушки с собачкой. Вадик сжал кулаки. Нет, придется вписаться. Он еще раз окинул взглядом тело, на этот раз оценивающе, килограммов восемьдесят, не больше. Но куда его закапывать?

Вспомнился знакомый, другом его не назовешь, Сереженька по кличке Голум. Тощий, мелкий, с узкой, как у птички, грудной клеткой. Со спины его можно принять за десятилетнего пацана, а с лица уже старичок. Лицо это производило странное впечатление: по строению даже не детское, а младенческое, огромные голубые чистые глаза, а лобик в морщинках.

Мачеха Голума вертелась в похоронном бизнесе, вроде как начинала с продажи венков и ленточек, а потом так удачно поставила дело, что теперь обихаживает за хорошие прибыли аж четыре кладбища. Деньги в семье водились, но, когда Голума повязали с закладкой и понадобился откуп, выяснилось, что он давно сам по себе. Тут-то Вадик и стал неожиданно и спасителем, и лучшим другом Голума. «Все для тебя сделаю, брат!» – пафосно заявил Голум и протянул костлявые пальчики для рукопожатия.

Вадик прошлепал на кухню и, особо не раздумывая, набрал номер. Голум ответил сразу, будто ждал звонка.

– Здоров, пацан, дело есть, – сухо поздоровался Вадик, не собираясь откровенничать по телефону.

– Не вопрос. Ты ко мне или я к тебе? – деловито спросил Голум, точно уже был в курсе, что от него нужно.

– Ты подъезжай, я тебе скину адрес. – Прислушался, нет ли голосов рядом с Голумом, вроде тихо. – Только не светись, давай как стемнеет.

– Понял. Взять что с собой?

– Ничего, – Вадик нажал отбой и задумался, в чем выносить труп.

Знал бы заранее, прихватил бы из дома гобеленовых трех богатырей. Валяются в подвале, а до ремонта висели в родительской спальне. Вадик, когда был мелкий, разглядывал конную троицу в кольчугах и думал, кто все-таки из них сильнее. На кого он хочет быть похож.

Время тянулось томительно. Выглянул в окно. На лавочке у детской площадки кто-то спал, поджав ноги. В песочнице справляла нужду кошка. Баннер вокруг трансформаторной тетки дрожал, вот-вот ветер сорвет его и унесет прочь. Даже если будет темно, а на улице никого, все равно труп нужно во что-то запаковать. Вдруг его внимание привлекли аккуратные кучи гнилых листьев, рядом с каждой важно стоял туго набитый черный мешок.

Вадик по-хозяйски застучал дверцами кухонных шкафов. Среди кастрюль нашел пластиковый контейнер, забитый белыми ашановскими пакетами. Вот если папашу расчленить и расфасовать… но нет, на такое Вадик не способен. Под пакетами обнаружился рулон черных мешков, таких как под окнами. Что ж, вполне сгодятся для доставки Угаренко-старшего на кладбище.

Вернулся в спальню, пошарил по карманам трупа, выудил связку ключей и портмоне с документами.

– Ну что, поедете со мной? – обратился Вадик к телу. – Познакомлю вас с какой-нибудь женщиной, которая подойдет вам по возрасту и не будет родственницей.