Ветер в черном (СИ)

Хотя дождь заботливо-успокаивающе стучал по бревенчатым стенам, Рохелин, лежа в кровати, никак не могла отделаться от мысли, что Хейзан в это время слоняется по дому. В полусне ей мерещились то цепи, то чьи-то незнакомые крики, полные звериного отчаяния, а сны кружились, как снежинки, заметая ее ледяным бураном. В какой-то момент Рохелин проснулась и осознала, что ей тяжело дышать. Захрипела…

— Тихо, — раздался пресловутый голос, и рука мягко коснулась ее шеи. Тернистый комок начал расползаться, мир — расходиться из одной точки страха по прежним линиям перспективы. — Я не целитель, но должно полегчать.

— Ты что тут делаешь? — выдавила из себя Рохелин, когда нашла в себе силы заговорить.

Послышался короткий смешок.

— И это благодарность? Я только зашел — и удачно, кажется.

Хейзан, к облегчению Рохелин — пусть и знала, что не задушит, — убрал руку и какое-то время молча сидел на краю ее кровати, так что Рохелин даже задремала. А ведь что-то говорила о недоверии…

— Хель, — неожиданно позвал он. — Как ты думаешь, что ждет нас после смерти?

Рохелин молча перевернулась на другой бок.

— Хель.

И ведь не отстанет.

— Я не знаю, что там. Это может придать смысл моему странствию или уничтожить его. Я не хочу ни того, ни другого.

Рохелин не видела Хейзана, но знала, что взгляд его рассеянно блуждает по темной комнате — полкам, картинам, быть может, ее белой руке, лежащей на одеяле.

— Я не могу говорить за тебя, Хель, но меня по ту сторону ждут туманные морские воды. И ведут они к огненным берегам, горящим настолько ярко, насколько полыхало мое сердце в течение жизни.

Рохелин зажмурилась, и воображение мгновенно выхватило картину — покрытый водорослями корабль, что покачивается на якоре, и долгий, выверенный интуицией путь между скал; сверху словно наложено синевато-зеленое стекло, и лишь одно нарушает общую цветовую гамму — проблески берегов в тумане… искры с оперения мифической птицы феникс.

— Они будут гореть ослепительно.

Хейзан коснулся ее плеча, и Рохелин, повинуясь чему-то глубинному, как камни на дне залива, легла на спину.

— Да, — сказал Хейзан, склоняясь над ней. — Все реки впадают в море.

Рохелин прикрыла глаза, ожидая неизбежного. В конце концов, что еще нужно человеку, который пару часов назад убил другого?

Эти движения губ и прикосновения руками она запомнила на всю жизнь — не в пример ярче остался лишь таинственный незнакомец из таверны, что наблюдал за ней весь вечер, а поутру исчез, оставив записку, которую она выбросила не читая.

Слова касаний стали отчетливее, будь то целенаправленная ласка или случайный взмах волос. Прибавились судорожные вздохи. Звучали имена — и Хель, и звонкое Хейз, как маленькие клятвы, дымившиеся под потолком. Впрочем, стоило Рохелин в порыве прикусить плечо своего любовника, и мир превратился во взаимный хаос — лавирование между повозок, нагромоздившихся через городские улицы накануне Йоля.

Когда все кончилось, она нашла себя у Хейзана на плече внимательно слушающей его размеренное дыхание. Пропустила сквозь пальцы его волосы и поцеловала в висок, словно в благодарность за то, что испытала.

Не за удовольствие; впервые за эти долгие дни у нее возникло ощущение, что она на правильном пути.

Весь светлый день Хейзан проспал крепким сном, на вечер же было назначено очередное светское мероприятие — празднество, посвященное дню основания Белой Воды. Особняк именовался так потому, что вид из его окон открывался на пороги реки Хефсрилл, бурлящие белые потоки, несущие воду в город.

Дальвехир был добрым знакомым хозяина, поэтому дозволил себе собрать очередную встречу прямо в одной из гостиных имения. Коротко поблагодарил Хейзана за отличную работу и призвал быть осторожными, чтобы месть Невия и его сообщников не застала веринцев врасплох где-нибудь в темном переулке.

Когда веринцы покинули комнату, Рохелин попросила Хейзана задержаться.

— Ты уверен, что никто тебя не видел? — обеспокоенно вопросила она.

— Уверен. — Хейзан помолчал, отстраненно глядя сквозь темно-болотные глаза, вспоминая, что на улице было пустынно как в склепе. — Что-то будет, Хель. Теперь мы настолько зарекомендовали себя, что можем потребовать от веринцев предоставить нам портал по любой, совершенно любой причине. Этого ты так ждала?

— Этого, — Рохелин поцеловала его в гладко выбритую щеку. Стрелка часов подобралась к двенадцати, готовясь отсечь голову еще одному часу. — Пора.

Главный зал Белой Воды встретил их мелодичной музыкой, что заглушала шум реки, доносящийся сквозь распахнутые огромные окна, белой тканью под стать названию особняка и раскрашенным на сюжет о Хефе потолком. Кричащую роскошь золоченых тарелок и мраморных столов лишь подчеркивал блеск богатых украшений, которыми дополнили свои наряды гостьи. Мужчины казались более скромными, если не обращать внимание на пуговицы или застежки кэанских плащей.

— …а я тяну-тяну — подсекаю, а там водоросль такая, здорову-ущая! — распалялся Шырп в окружении нескольких мужчин, таких же толстячков, отдыхающих от жен.