Ветер вересковых пустошей

И спало напряжение, царившее до этого в гриднице Торинграда. И князь Торин, и князь Фарлаф, словно перенеслись в свою бурную молодость, в те времена, когда они были молоды и постоянно готовились к бою. Они, сыны Норэйг, стали едины снова, как много солнцеворотов назад, и глас будущей сечи зазвучал в их ушах.

* * *

Княгиня Марфа тоже не сидела без дела, она хлопотала устраивая гостей. Дружинников князя Фарлафа отвели в дружинную избу, передохнуть с дороги. Княгиню Силье, как и в прошлый её приезд, расположили в богатой одрине. Княгиня Марфа постаралась не ударить в грязь лицом перед гостьей, именно поэтому дни, когда ждали гостей и готовились к их приезду, девки теремные не выпускали из рук тряпок, наводя чистоту и в доме и во дворе.

Горлунг тоже отвели богатую одрину, но она пожелала поселиться в своих старых покоях. Стоило ей только войти в них, вдохнуть душный, непроветриваемый воздух с запахом трав, который так и не исчез за время её отсутствия, как воспоминания нахлынули волной. Воспоминания о жизни здесь, о своих мечтах, так и не сбывшихся, о Яромире, который здесь бывал, о совей ошибке. Всё это нахлынуло, как волна, и княгиня молодая словно перестала видеть настоящее, а унеслась мыслями в прошлое, такое оказывается счастливое.

Так и стояла она посредине неубранных покоев, пока девки теремные мыли и протирали все вокруг, раскладывали её узлы. И вздрогнула Горлунг от неожиданности, когда одна из девок теремных передала ей приглашение от Прекрасы, княжна просила посетить её светлицу. Удивительное для Горлунг приглашение, но она ему была не рада, её отвлекли от таких приятных мыслей. Нехотя выскользнула она в коридор и пошла к покою сестры.

* * *

Княжна Прекраса нервно ходила по своим покоям из угла в угол, иногда останавливаясь, боясь, что разбудила Растимира. Но нет, он спал крепким безмятежным сном младенца. Придет ли Горлунг? — эта мысль не давала Прекрасе покоя. Наверное, нет, ведь сестры никогда не были дружны, так зачем ей сейчас навещать младшую непутевую сестру? Но княжне очень хотелось увидеть сестру, разбередить свои раны, а, может, успокоится, узнать, что не одной ей больно.

Княгиня Горлунг вошла в покои своей сестры, всё еще одетая в серое дорожное платье, сшитое из добротной ткани, и в серый повойник. Она была впервые в светлице сестры, и невольно сравнила её со своей одриной, усмехнулась про себя. Богатые красивые покои, как и у неё в Фарлафграде, такие, каких не было у неё здесь, а ведь должны были быть. На мгновение обида за это пренебрежение вспыхнула в Горлунг с новой силой, но затем улеглась, когда она увидела печальное лицо сестры. Даже злорадство не всколыхнулось в княгине, нет, оказалось, что она его переросла. Страдание в постылом браке сделало Горлунг человечнее, добрее, спокойнее.

Прекраса немного полнее, чем была раньше, стояла рядом с зыбкой [90] и нерешительно смотрела на неё. Она была всё также красива, только теперь взрослой женской красотой, фигура её была округлой, с плавными линиями, взгляд голубых глаз более не был наивным, нет, теперь он был немного разочарованным. Горлунг посмотрела на неё оценивающе, как на былую соперницу, хотя они никогда ни за что не боролись. Теперь Горлунг не чувствовала своей неполноценности рядом с сестрой, она не ощущала более себя некрасивой рядом с ней, или же просто такая мелочь перестала её волновать.

— Здравствуй, Горлунг, — неуверенно сказала Прекраса.

— Здравствуй, Прекраса, — также неуверенно ответила Горлунг.

Обе они молчали, Горлунг не представляла, зачем сестра позвала её, а Прекраса не знала, как завести с ней разговор, это были томительные мгновения для них обеих. Хотя они прожили много лет в одном дворе, рядом, они впервые разговаривали на равных, как взрослые женщины, не пытаясь поддеть друг друга. Даже раньше, живя под одной крышей, они редко встречались лицом к лицу, от этого им обеим было еще более неловко.

— Это мой сын — Растимир, — указав на зыбку, сказала Прекраса.

— Понятно, — прошептала старшая сестра.

Горлунг не подошла к зыбке, не взглянула на ребенка, лежащего в ней. Это был чужой ребенок, не интересный ей. Вдруг Горлунг подумала, что, может быть, это сын её мужа, но, прислушавшись к себе, поняла, что ей всё равно. Она не хотела знать, видеть этого ребенка, особенно, если в нем текла кровь Карна. Ей даже было жаль маленького Растимира, если он приходился сыном её мужу.

— Зачем ты позвала меня, Прекраса? — устав от тягостного молчания, спросила Горлунг.

— Я просто подумала, что тебе будет интересно посмотреть на Растимира, — солгала она.

— Милый малыш, — даже не взглянув на зыбку, ответила Горлунг. Её стало тяготить это молчание, неизвестность и пытливый взгляд Прекрасы.

— Горлунг, — наконец решившись, прошептала Прекраса, — расскажи, как ты живешь теперь, что за жизнь у тебя в Фарлафграде. Как там? Я ни разу не была во дворе князя Фарлафа, похож ли Фарлафград на Торинград? Какие там люди?