Ветер вересковых пустошей

Каждый князь на Руси хочет быть погребенным с почестями, чтобы тризна, что состоится на кургане, насыпанном поверх пепелища, была достойной и запоминающейся. Душа Торина, если, конечно, могла видеть устроенную в честь покойного князя тризну, была бы довольна. Воины в память о своем князе сходились в нешуточных боях, состязаясь в мастерстве военном, раня друг друга до первой крови, пели песни победные и всячески славили своего усопшего господина.

Князь Фарлаф восседал на самом почетном месте, рядом с ним была его жена, а по правую руку находился новый князь Торинграда — Карн и его супруга. Князь Фарлаф смотрел на курган, насыпанный на пепелище, и думал о том, насколько коротка человеческая жизнь, как играют боги людьми. Еще совсем недавно Торин сидел рядом с ним, и они строили планы защиты своих градов, а теперь он один. Больше никого нет равного ему, нет больше у него друга. Тяжкий груз ответственности за два града давил на плечи князя Фарлафа, теперь он в ответе за все.

Горлунг в темно-синем, почти в черном, шитом серебром, одеянии, сидела и, казалось, не шевелилась. Она думала о том, что когда-то смерть Торина порадовала бы её, когда-то, в ту далекую пору, когда она была еще славницей. Смешно, это было солнцеворот назад, а, кажется, что с тех пор прошла целая жизнь. Тяжелая и несчастливая жизнь. Жизнь с Карном.

Княжна Прекраса сидела в стороне, теперь она не более чем приживалка при дворе князя Карна. Она более не первая красавица двора, возле которой крутилась вся жизнь Торинграда. Глаза её были сухими, плакать княжна уже не могла, от пролитых слез, некогда самые красивые очи Торинграда были опухшими и красными. Княжне казалось, что этот невыносимо долгий день не кончится никогда. Сегодня она уже не пыталась поймать взгляд Рулафа, нет, Прекраса забыла о нем в своем горе. Её любовь не вынесла таких испытаний.

А сам княжич Рулаф боялся смотреть на княжну Прекрасу, боялся, потому что не был уверен, что не начнет её утешать. А ежели такое случится, то опять, снова он предаст брата, отца и мать. Прекраса — вечное его испытание.

Олаф издали смотрел на Горлунг и удивлялся её поразительному спокойствию и самообладанию, никаких слез, истерик и криков, словно и не её отца погребают. Ему было жаль её. К этому времени Олаф уже знал, что нет лада в её супружестве, ни для кого в дружине князя Фарлафа не было тайной, что Карн ненавидит свою суложь, и всё время проводит с рыжей наложницей. Олаф не мог не злорадствовать, ведь согласись Горлунг поехать с ним, то жила бы она, припеваючи, в довольстве и любви, но Горлунг избрала остаться и стать женой Карна. Так пусть теперь и хлебает все, что боги ниспошлют ей, сама выбрала долю свою.

Люд торинградский вспоминал о своем князе теперь лишь хорошее, словно стерлось из памяти народной, как пришел на их землю Торин, тогда еще простым хирдманном, пришел завоевывать землю и сеять смерть. Теперь, оглядываясь назад, люди вспоминали, что князь укрепил Торинград, перестроил, обезопасил, нанял хорошую, боеспособную дружину и особо не притеснял. А что будет с Торинградом, когда на землю придут завоевателями теперь уже славяне? Не известно. Хотя и одного племени славянского, не чужие, но уж так, как при Торине, жить ясно, что не будут. Ведь сильные власть и землю делят, а слабые при этом должны выжить. Хотя, может, всё обойдется.

Каким тогда князем станет для них Карн? Вроде сидит такой смиренный, но может это лишь на тризне, и лишь при отце, а как начнет править, так и пойдут беззакония твориться? Ведь он еще и власти не знал, а уже дочь старого князя не чтит. Слухи ходят нехорошие о супружестве этом. И Горлунг, чего ждать от неё? Не будет она никому помогать, да и не сможет, если всю любовь новый князь дарит Агафье рыжей. Да и потом, говорят Горлунг более не целительствует, ибо боги отвернулись от неё. Недобрые предчувствия глодали, словно волки серые добычу, сердца люда торинградского.

Горлунг менее всего думала о том, что отныне ей есть, где княжить. Ранее она отдала бы всё за такую возможность, но теперь, когда появилась земля, когда она стала настоящей, не номинальной княгиней, радости не было. Почему? Она сама не знала ответ на этот, казалось бы, простой вопрос. Почему всё так изменилось, так быстро? Иногда крамольная мысль закрадывалась в её голову: «Может, счастье не во власти, не в подчинении слабых?». Но она, как истинная дочь своего отца, гнала эту мысль прочь от себя, с силой сжимая ладони.

Дружинники запели песни хмельные, веселые, с почестями провожая душу князя своего в иной мир. Запели нестройным хором, что могло вызвать лишь улыбку в другое время. Но ни князь Фарлаф, ни князь Карн не поддержали песнь эту. И даже новая княгиня не стала петь песнь дочери, потерявшей отца. Всё это обеспокоило люд еще больше, простые жители Торинграда с тревогой переглядывались между собой, видя такое отношение к покойному.

А потом начался самый захватывающий поединок — Даг вышел против Яромира. Два воина, равные друг другу в мастерстве, жестокие в сече, скрестили мечи возле насыпанного кургана.