Вьетнам. История трагедии. 1945–1975

Следующей важной задачей было перебросить всю эту грозную армию, усиленную двумя свежими дивизиями, в спешном порядке направленными из Северного Вьетнама в ЮВ, почти на тысячу километров на юг, чтобы начать генеральное наступление на Сайгон. Общее командование переброской сил, которая вошла в историю как «Прибрежная колонна», осуществлял генерал Ле Чонг Тан. 7 апреля генерал Ан в некоторой растерянности писал: «Впервые в моей карьере я видел такую длинную, невероятно длинную колонну с таким количеством специализированных войсковых элементов». В колонне двигалось 2276 транспортных средств. Вдоль обочин стояли толпы мирных жителей, приветствовавших победителей, среди которых было немало бывших солдат правительственных сил, выпрашивавших еду. Колонне приходилось часто останавливаться, пока инженеры поспешно ремонтировали разрушенные или взорванные мосты — в общей сложности между Данангом и Суанлоком им пришлось преодолеть 569 водных преград. Ан отправил передовые отряды, чтобы захватить склады с горючим в Куинёне, Нячанге и бухте Камрань. На протяжении почти двух недель его корпус преодолевал в среднем по 100 км в день, находясь в пути по 20 часов днем и ночью.

Бедственное положение Южного Вьетнама привлекло внимание миллионов американцев. Но никакие кадры массовых человеческих страданий не смогли преодолеть нежелание американского народа снова вмешиваться в эту проклятую для него войну. Внутренняя рецессия дала конгрессу формальное оправдание для отказа в помощи своему бывшему клиенту. Другое оправдание было озвучено калифорнийским конгрессменом-демократом Генри Ваксманом: «Мы не можем содействовать миру, предоставляя средства для ведения войны… Предоставление военной помощи Сайгону только препятствует его готовности к конструктивным переговорам»[1425]. Некоторые американские политики повели себя еще более постыдным образом: сенатор Хьюберт Хамфри делал громкие заявления в поддержку Южного Вьетнама, после чего проголосовал против выделения пакета помощи. Тхиеу открыто предупредил Форда, что без американского вмешательства, в частности без воздушных ударов B-52, его страна обречена. 22 марта президент США пообещал поддержку, однако же сохранил полную неопределенность относительно того, какую форму та может принять. Тхиеу напомнил ему об обещаниях, данных Никсоном и Киссинджером после подписания Парижского соглашения. Однако Форд так и не решился отдать приказ о нанесении воздушных ударов, опасаясь спровоцировать конституционный кризис. 25 марта он сказал Тхиеу: «Я сожалею, но у меня нет полномочий делать то, что делал президент Никсон».

Что касается госсекретаря, то тот с присущей ему проницательностью заявил о бесполезности любых дипломатических попыток остановить коммунистов. «Я убежден, — сказал Киссинджер, — что Северный Вьетнам невозможно заставить пойти на попятную — разве что под военным давлением». Было выдвинуто предложение задействовать ВМС США для помощи в эвакуации из Хюэ и Дананга, но Белый дом категорически его отверг, когда военные сказали, что для этого потребуется высадка войск. В конце концов было решено поручить командованию морских перевозок ВМС зафрахтовать для этой цели торговые суда — именно они вывезли из страны тысячи беженцев, многих из которых ожидала не просто коммунистическая тирания, но и неизбежная смерть. 28 марта Киссинджер сказал Форду: «Не думаю, что Южный Вьетнам сможет выстоять… Это моральное поражение Соединенных Штатов»[1426]. На следующий день на совещании в Госдепе он повторил свой вердикт: «Этот позор лежит на нас». Когда один из сотрудников предложил попросить о вмешательстве Москву, Киссинджер ответил: «Даже несмотря на разрядку, мы не можем просить Советы спасти нашу собственную репутацию».

Между тем в Ханое Зяп приготовился к последнему этапу кампании, которую он был решительно настроен превратить в свой личный триумф: он приказал установить в своем кабинете в Драконьем дворе кровать и находился там круглосуточно до самого падения Сайгона, совершив только одну короткую поездку на Юг, чтобы встретиться со своими командующими на местах. После этого Ван — прозвище, данное министру обороны еще Хо Ши Мином, — едва ли не ежечасно требовал от своих генералов «скорости, скорости и скорости»: им нужно успеть взять Сайгон до того, как начнется сезон дождей, или до того, как американцы передумают и снова начнут бомбить. В 19:00 ежедневно Ле Зуан получал подробную сводку о положении на фронтах — послевоенный коммунистический нарратив подчеркивает его роль как «фактического верховного главнокомандующего», отводя Зяпу второстепенную роль, однако все факты говорят о том, что в этой военной кампании старый генерал вернул себе временное главенство.