Вьетнам. История трагедии. 1945–1975

Что касается обширного и по-прежнему растущего сообщества вьетнамских беженцев в США, то конгресс оперативно и грамотно отреагировал на гуманитарный кризис, уже в 1975 г. приняв Акт о миграции и помощи беженцам из Индокитая. По словам Чау Фата, «ни у кого не было причин радоваться исходу войны, но жить с клеймом проигравших было гораздо труднее, чем с лаврами победителей»[1497]. Многим беженцам в первые годы приходилось очень непросто: «Им слишком долго говорили неправду. Они искренне верили, что американцы отправились во Вьетнам, чтобы помочь им. Теперь же они узнали, что США использовали их страну только как арену для противостояния международному коммунизму». Фат стал успешным бизнесменом и филантропом, больше известным как Фрэнк Джао.

Бывший офицер южновьетнамских ВВС Нгиен Кхием начал новую жизнь на юге Калифорнии, где первое время работал чернорабочим за $2,50 в час, пока не закончил курсы специалиста по вычислительной технике. Как-то вскоре после его приезда рядом с ним остановился грузовик, из кабины которого высунулся водитель и крикнул ему: «Убирайся к себе домой!» «Это меня больно задело», — признался Кхием, но добавил: «С тех пор я встретил много хороших людей». Подобно поразительно большому числу его бывших соотечественников, обосновавшихся в США, Кхием преуспел в новой жизни. Дон Грэм нанял 30 беженцев в принадлежавшую их семье газету The Washington Post: «Они оказались самыми лояльными и трудолюбивыми сотрудниками из всех, что у нас были». Нгуен Чи, некогда самый молодой коммандер южновьетнамских ВМС, поселился в округе Ориндж. «Сегодня я горжусь тем, что я американец, — говорит он. — Я хочу жить, глядя в будущее, а не в прошлое. Конечно, я сожалею о том, что после победы над Южным Вьетнамом коммунисты не повели себя так же великодушно, как американские северяне по отношению к южанам после Гражданской войны в США»[1498].

Ретроспективная оценка войны

На последних страницах изданной в Ханое восьмитомной истории войны во Вьетнаме под названием «Полная победа» приводится статистика жертв: почти 2 млн погибших мирных жителей; 2 млн инвалидов; 2 млн жертв отравления ядовитыми химикатами; 1,4 млн убитых и пропавших без вести в боевых действиях, 600 000 получивших ранения[1499]. В то время как цифры жертв среди гражданского населения кажутся преувеличенными, статистика военных потерь, судя по всему, правдоподобна, хотя вряд ли нам доведется когда-либо узнать точные цифры. Примечательно, что в глазах современных правителей Вьетнама ветераны ВСРВ, даже инвалиды, по-прежнему остаются «не людьми». Сей монументальный исторический труд завершается на высокопарной ноте: «Наша партия, армия и население в обеих частях Вьетнама успешно реализовали стратегическую концепцию, озвученную нашим любимым дядюшкой Хо в его „Тетском напутствии“ 1969 г.: „Сражайтесь, чтобы заставить американцев убраться домой! Сражайтесь, чтобы свергнуть их марионеток!“ Наша страна объединилась… и вьетнамский народ одержал победу против неоколониальной агрессии, которая стала самой крупномасштабной, самой длительной и самой ожесточенной военной кампанией после Второй мировой войны»[1500]. Роберт Макнамара однажды спросил у Зяпа, кто был лучшим генералом в этой войне, на что вьетнамец с безупречной идеологической корректностью ответил: «Народ»[1501].

Рональд Рейган десятилетие спустя после падения Сайгона высказал противоположную точку зрения: «Пришло время признать, что мы в действительности боролись за благое дело». Политолог Майкл Линд, рупор консервативных кругов, хотя и заявил, что война во Вьетнаме стала «сокрушительным провалом… методы, которыми она велась, зачастую были контрпродуктивными и подчас аморальными», считает ее «всего лишь одной проигранной кампанией в успешной мировой войне… которую Соединенным Штатам пришлось вести ради поддержания своего военного и дипломатического авторитета»[1502].

Потомки будут продолжать спорить о том, насколько достойная похвалы победа Хо Ши Мина и его соратников над французским колониализмом в Индокитае оправдывала ту экономическую и социальную трагедию, на которую они впоследствии обрекли вьетнамский народ сначала на Севере, а затем и во всем объединенном Вьетнаме. Многие южане, поддерживавшие коммунистическую борьбу до 1975 г., разочаровались и отвернулись от нее, испытав на себе реалии ханойской тирании.