Вьетнамский иммельман

— My mother is a teacher in Moscow State University (Моя мама — преподаватель английского языка в МГУ).

— Really? (В самом деле?).

— Yes, Colonel (Да, полковник), — кивнул Хваленский.

— And what about you, Captain? (А вы как, капитан?) — обратился Колотилов к Володе. Тот пожал плечами:

— My English is not so well, but I could say «Hey, you, follow me, or I will shoot! if it will need…» (Мой английский не столь хорошо, но я могу сказать «Эй, ты, следуй за мной, или я буду стрелять»).

— Oh! Nice! Very nice! We will provide a contact with Yankee pilot (О! Прекрасно! Мы обеспечим вам связь с американскими пилотами).

— Ok, thanks (Спасибо), — поблагодарил Хваленский. — Just say that he should follow me and do what I say (Просто скажите им, чтобы следовали за мной и выполняли мои команды).

— Будет, будет! Все, мне пора, прошу прощения… — Колотилов еще раз торопливо пожал летчикам руки и выбежал из бунгало.

Когда шум мотора его «газика» стих вдали, Володя вопросительно посмотрел на майора. Тот усмехнулся, доставая початую бутылку из холодильника:

— Хочешь услышать, где я шлялся? Ну, тогда давай на стол накроем сначала, а то голоден просто зверски…

Глава 4 Небесный бродяга

— Ты, я слышал, летал меня искать? — спросил Хваленский, когда с обедом было покончено.

— Да.

— Спасибо, Володь…

Маргелов лишь смущенно улыбнулся и пожал плечами.

Помолчав, майор стал неторопливо рассказывать:

— Извини, позвонить не мог — неоткуда было… В общем, я там, под Кхесанью, с полсотни вторыми сцепился, попали в меня малость… двигатель встал, я спланировал и сел в демилитаризованной зоне…

— То есть — с полсотни вторыми? — оторопел Володя. Так они называли стратегические восьмимоторные бомбардировщики B-52 «Стратофортресс». Но до сих пор летчики видели их только на фотографиях, да учебных плакатах.

— Угу, они самые… — кивнул Хваленский. — Четыре машины, шли к базе с запада, чтобы отбомбиться по вьетнамским позициям. Я их заметил, — и как тогда с «Фантомами» поступил — поднырнул под них, развернулся с набором высоты, сел на хвост, и… В общем, у них там сзади пулеметы стоят, но стрелки не сразу докумекали, что это такое к ним приближается. А пока опомнились — я уже в замыкающего ракету всадил и из пушки его огулял…

— А вторую почему не выпустили?

— С пилона не сошла, — вздохнул майор. — Я ее потом сбросил, когда домой тянул — неисправна оказалась, или еще что там, но не сошла, в общем, хотя захват цели был… Короче, смотрю — «Боинг» мой снижаться стал, двигатель горит, да еще шлейф гидрашки и керосина тянется… Думаю — все, отлетался, американец! Какое там… Люки открыл, бомбы высыпал — и стал за остальными подтягиваться. А у меня уже боеприпасы кончились, пришлось отваливать и к себе тянуть… уже и движок мой барахлить начал — видно, шальная пуля достала…

— А те улетели?

— Угу, — кивнул Хваленский. — Но своего я все-таки добился. Тот янки отбомбился не по целям, а по пустым горам. Все одно не зря летал…

— Тоже верно…

— Жаль, вторая ракета не сошла… Я бы все-таки, наверное, завалил тот бомбер…

— Да что теперь жалеть… — пожал плечами капитан.

— Ты прав… — Хваленский помолчал. — Ну, в общем, дальше вот что было. При возвращении двигатель забарахлил. Топлива вроде еще много, — а обороты падают. Я шасси-закрылки выпустил, да с тобой связался, — тут он и вовсе встал. А самолет-то жалко — прыгать не хочу. Благо высота есть — планирую, ищу площадку…

— И что?

— Повезло. Вижу, просека какая-то. Времени длину ее оценивать, ясно, нету. Других вариантов тоже нет — одни джунгли кругом. Прямо в воздухе выпускаю тормозной парашют, чтобы скорость погасить побыстрее, притираю самолет к этой просеке, — и молюсь, чтобы пня не встретить… Взорвусь ведь — никто и костей не сыщет! Мне там первый раз страшно по-настоящему стало, Володь… Первый раз за всю войну…

— А до того вы что чувствовали? — полюбопытствовал капитан.

— А ничего… — майор опрокинул стакан и закусил хлебом. — Когда Ашота увозили, у меня внутри какая-то… не знаю, как сказать… Пустота, что ли… Да, наверное, именно пустота появилась… И злоба. Не передать, какая злоба… Готов был всех и вся порвать. Ничего не соображал, пока не решил отомстить за него, страшно отомстить… Чтобы навек запомнили… — он осекся, крепко сжав зубы и зажмурившись, потом тихим голосом закончил:

— Как решил — проще стало… Вертушку на Ханой отправили… я в джип — и к дежурному звену… Спорить со мной никто не стал, привыкли уже… Пустили в кабину… Ну, а дальше ты и сам знаешь что было…

— Но заправщик ведь не из-за налета загорелся… — медленно произнес Маргелов.