Вето на любовь

— Ну… — выстрелом звук, отчего в момент устремила взгляд на него (глаз коснуться не решаюсь). — Расскажешь… как ты до такого докатилась?

Виновато опускаю голову.

Острым лезвием самобичевания полосонуло по горлу.

Немотствую.

— Ну, чего молчишь? — и снова смущенно, сдавленно смеется. — Вань…

Пронзил звуком в самое сердце.

Решаюсь — отчаянным смертником: тотчас бросаюсь, прижимаюсь к Нему.

— Ты чего? — нервический смех. Обнял несмело за плечи, прижал к себе в ответ.

А слезы… позорные, выкрывающие слезы уже градом покатились по моим щекам.

— Вань, ты чего? — испуганно.

Попытка отстранить меня от себя, взглянуть в очи — но не поддаюсь. Сопротивляюсь — покорно уступает.

Миг — и еще крепче сжал в своей хватке.

— Что-то произошло, да? — цепенящая, пугающая тишина. — Ванесса, что случилось? — дрогнул, просел его голос от ужаса.

— Федя… если бы ты только знал… как я рада тебя видеть, — несмелым, запойным шепотом, молясь.

Обмер ошарашенный. Но секунды — и шепнул в ответ:

— Я тоже очень скучал.

Поднимаю очи. Немного отстраняюсь — поддается. Выдерживаю взгляд — но ровно настолько, чтобы сполна наполниться ядом… ненавистью к самой себе. Чтобы наполниться порохом для залпа.

— Федя… — горько, глотая слезы. Лицом к лицу.

— Да, Вань? — сжался невольно, предчувствуя ужасное.

— Я там с парнем познакомилась…

Заледенел не дыша, выжидает.

— Мы там… встречались. Гуляли… Целовались.

Казалось с каждым тактом, моим напором всё сильнее и сильнее всё трескалось внутри него, рассыпаясь на осколки.

— Чуть не переспали… — взрывом.

Ошеломлено еще сильнее округлились очи. Ожил. Невольно опустил голову. Молчит.

Едва заметные вдохи.

— Прости меня…

Сглотнул слюну.

Шумный, со свистом, вздох — и вдруг на уста силой натянул лживую улыбку. Взор в лицо. Глаза в глаза супостатами:

— Да че ты, Вань? — очи блестят, пронзая болью. Редко моргает. — Ты же взрослая… свободная, самостоятельная девушка. Сама вправе решать… с кем, как и когда…

Стиснул зубы, заиграв скулами. Отвел в сторону взгляд.

— Прости меня, — едва слышно вновь шепчу я, повесив голову, только и успевая глотать соленое послевкусие.

Убийственные, режущие мгновения тишины, перебивающиеся лишь шумным, тяжелым его, моим дыханием. Бешенным, грохочущим сердцебиением.

— А я это, — внезапно, попытка его состроить непринужденность, радость, былое настроение. Взор вновь мне в лицо. Дрожат губы. — Чего сюда…

Поддаюсь, перевожу очи на него, но все еще давлюсь позором, пряча стыд за ресницами.

— Ты же сказала две недели… — продолжил. — А тут уже и четвертая началась. Вот я и… к тебе домой зашел. Надеюсь, ты не против. У твоей мамы расспросил… что да как.

Молча, киваю головой. И снова повинным грешником склоняю перед ним голову — руби!

Не мучь, молю! Руби!

Внезапно движение, заерзался. Попытка встать — отстраняюсь, даю свободу — не препятствую.

Выровнялся на своих двоих.

— Поздно уже… пойду я, наверно, — скривился в лживой ухмылке. Еще миг — и коснулся моих глаз своим взглядом. Колкие мгновения — и не выдерживаю — отворачиваюсь, вконец испепеляясь от жара стыда.

— Ну да… — шмыгнула носом.

— Не плачь, пожалуйста… Вань, — тихо, несмело. Тревожно. Поморщился от неловкости. — Я еще зайду… на днях… Как получится. Может, в пятницу, или в субботу.

Прокашлялась, глотая позор:

— Да меня… — малодушно, — наверно, уже и выпишут скоро.

— Когда? — изумленно.

— Ну… не знаю точно. Но, вроде как, к концу недели и обещали.

— Понятно, — буркнул. — Кто там? Твои приедут?

Пожала плечами, не сразу ответив:

— Не знаю. У нее всё еще эта возня с крышей. Рабочие всё бунтуют, и так что-то по смете не сходится…

— Так ты… — встревожено, — тут, что ли, останешься? У бати?

— А? — удивляюсь, машинально взор в лицо, но тотчас отдергиваюсь. — Нет, — поспешно, закачав головой. — Тут Аннет, да и ей скоро уже в роддом ложится. Нет, — поморщилась от неприятных воспоминаний. — Скорее сама. На такси… или так, на автобусе доеду.

— В смысле, «на автобусе»? «Такси»? — огорошено. — Шутишь? — злобное, хоть и сдержано. — Узнавай, давай, всё конкретно — и я сам тебя заберу.

— В смысле? Как? — невольно дернулась я от неожиданности. Сцепились наши взгляды. Мгновения боя.

— Как-как? — раздраженно. — На машине. Шмеля напрягу — пусть отрабатывает свои «права», не зря ж получал. Так что… к нему зайду и договорюсь. Ты только время узнай, когда к тебе подскочить. Чтоб мы не торчали тут под окнами.

— Да ладно… — от смущения опять пунцовеют щеки, прячу глаза. — Я бы так… сама. Это уже ж не с моря тащиться.

— Да че ты мне «ладнаешь»? — укором, но уже как-то мягко, добро. — Иди, говорю, — кивнул головой на вход в здание больницы, — узнавай. А я тут пока подожду.

— Да ну, Федь, — мямлю, уже сгорая от страха. Едва не заикаюсь. Мурашки по телу.

— ИДИ, говорю! — неожиданно, сквозь уже откровенную улыбку, тихий смех. — Давай! — кивнул головой. Обнял, излишне осторожничая, меня за плечи со спины — и подал немного вперед. — А я на крыльце подожду.

* * *

Несмелые шаги по лестнице к Феде обратно — и замерла в нерешимости, опустив взгляд.

— Ну что там? — первым не выдерживает. — Сказали?