Ветра зимы

Он был ее первым партнером в тот вечер, но отнюдь не последним. Как и обещал ей Петир, молодые рыцари стекались к ней, соперничая за ее благосклонность. После Бена был Эндрю Толлетт, приятной наружности сир Байрон, красноносый сир Моргарт и сир Шадрик Бешеная Мышь. Потом был сир Албар Ройс, тучный и туповатый брат Миранды и наследник лорда Нестора. Она протанцевала со всеми тремя Сандерлендами: ни у кого из них не оказалось перепонок меж пальцев, но за пальцы ног она поручиться не могла. Утер Шетт появился, дабы расточать сальные похвалы, попутно наступая ей на ноги, зато сир Таргон Полудикий оказался самим воплощением учтивости. После того сир Роланд Уэйнвуд перехватил ее и рассмешил своими комментариями о половине собравшихся в зале рыцарей.

Его дядя Уоллес в свою очередь попытался сделать то же самое, но слова не шли. В конце концов Алейна сжалилась над ним и принялась весело щебетать, дабы уберечь его от чувства неловкости. Когда танец завершился, она извинилась и вернулась на свое место, чтобы выпить вина.

Там он и стоял, Гарри Наследник собственной персоной. Высокий, привлекательный, хмурящийся.

– Леди Алейна. Могу ли я потанцевать с вами?

Она задумалась на миг.

– Нет. Думаю, нет.

Краска прихлынула к его щекам.

– Я был непростительно груб с вами во дворе. Вы должны простить меня.

– Должна? – она тряхнула волосами и отпила глоток вина, заставив его подождать. – Как вообще простить кого-то, кто непростительно груб? Может быть, вы объясните мне, сир?

Сир Гаррольд выглядел сконфуженным.

– Прошу. Один танец.

«Очаруй его. Обворожи его. Околдуй».

– Если вы настаиваете.

Он кивнул, предложил свою руку и повел ее танцевать. Пока они ждали продолжения музыки, Алейна бросила взгляд на возвышение, где сидел, глядя на них, лорд Роберт. «Пожалуйста, – молилась она, – Только бы он не начал трястись и дрожать. Не здесь. Не сейчас». Мейстер Колемон должен был убедиться, что он выпил большую дозу сладкого молока перед пиром, но все же…

Тут музыканты вновь начали играть, и она танцевала.

«Скажи что-нибудь, – упрашивала она себя. — Ты никогда не заставишь сира Гарри полюбить тебя, если у тебя не хватает храбрости заговорить с ним».

Должна ли она сказать ему, какой он искусный танцор? «Нет, должно быть, это он слышал уже дюжину раз за ночь. К тому же, Петир сказал, что я не должна казаться нетерпеливой». Вместо этого она выговорила:

– Я слышала, вы скоро станете отцом.

Это было не совсем то, что большинство девиц могли бы сказать своему почти-жениху, но ей хотелось посмотреть, станет ли сир Гарри лгать.

– Во второй раз. Моей дочери Алис два года.

«Твоей дочери-бастардке Алис», – подумала Алейна, но сказала только:

– У той была другая мать.

– Да. Девчушка была прелестна, когда я ее встретил, но роды превратили ее в толстую корову, так что леди Анья устроила ей брак с одним из своих всадников. С Шафран все иначе.

– Шафран? – Алейна попыталась не рассмеяться. – Ее правда так зовут?

Сиру Гаррольду хватило приличия, чтобы покраснеть.

– Ее отец говорит, что она для него дороже, чем золото. Он богат, один из богатейших людей в Чаячьем городе. Сделал состояние на специях.

– И как же вы назовете дитя? – спросила она. – Если будет девочка, то Корицей? А мальчика Гвоздикой?

Это едва не заставило его оступиться.

– Моя леди изволит шутить.

– О, вовсе нет. – «Петир взвоет, когда я расскажу ему, что говорила».

– Шафран очень красива, скажу я вам. Высокая и стройная, с большими карими глазами и волосами, как мед.

Алейна подняла голову.

– Красивее меня?

Сир Гаррольд изучал ее лицо.

– Вы довольно миловидны, я признаю. Когда леди Анья сказала мне об этой партии, я побоялся, что вы будете похожи на отца.

– Вы про острую маленькую бородку? – Алейна смеялась.

– Я не имел в виду…

– Надеюсь, бьетесь вы лучше, чем говорите.

Мгновение он выглядел шокированным. Но когда песня уже подходила к концу, он расхохотался.

– Никто не говорил мне, что вы умны.

«У него хорошие зубы, – подумала она. — Прямые и белые. И когда он улыбается, у него появляются чудные ямочки». Она провела пальцем по его щеке.

– Если мы когда-нибудь поженимся, вам придется отправить Шафран обратно к ее отцу. Я стану всеми пряностями, какими только захотите.

Он расплылся в улыбке.

– Я буду надеяться на ваше обещание, моя леди. А до того дня, могу ли я надеть знак вашей благосклонности на турнире?

– Нет. Он уже обещан… другому, – она пока не была уверена, кому именно, но знала, что кого-нибудь найдет.

Арианна I [2]

Поутру, когда она покидала Водные Сады, отец встал со своего кресла, чтобы расцеловать ее в обе щеки.

– В твоих руках судьба Дорна, дочь, – сказал он, вкладывая ей в ладонь пергамент с посланием. – Пусть твое путешествие будет быстрым и безопасным. Будь моими глазами, моими ушами, моим голосом… и прежде всего, береги себя.

– Поберегу, отец.