Ветренное счастье

— Ты когда в магазин приходишь, ты прилавки видишь? — заправив выбившийся от ветра светлый локон в пучок, Лидия посмотрела в лицо подруге. — Мяса нет, масла — тоже, колбаса наполовину из бумаги. А чего стоит маргарин! Ты хоть пробовала намазывать его на хлеб, из него же вода течёт! А молоко? Настоящее молоко осталось разве что только на детской кухне, а на прилавках? Вслушайся: нормализованное белковое! Разве это молоко? Это рыдания, а не молоко! Раньше, чтобы отмыть бутылку из-под молока, нужно было оттирать её ёршиком, а сейчас достаточно ополоснуть под краном — и неси в пункт приёма стеклотары! — в голосе Лидии послышалось негодование. — Гордость — это хорошо, — громко заявила она, — когда есть деньги. А когда их нет? Ты, наверное, для Миньки молоко и масло берёшь не в магазине, а ходишь на рынок, чтобы пожирнее да повкуснее. А у меня Славка крепким здоровьем и так не отличается, и, если я его буду поить той белой баландой, которую наши молокозаводы разливают по бутылкам, понятно, как это на нём скажется.

— Но как-то вылезать тебе из этой ямы надо. Зелёный, пойдём, — махнув рукой в сторону переключившегося на зелёный светофора, Люба первой шагнула на белую полоску дорожной зебры, нарисованной поперек Бережковской набережной.

— Как-то надо, но только я пока не могу сообразить, как, — честно созналась Лидия. — Сейчас этой Игоревой кукле двадцать один, а что, если она надумает завести своего ребёночка? Кропоткин тогда о Славке и думать забудет.

— А он со Славой часто видится?

— Он вообще с ним не видится, только деньги привозит, да и то старается подобрать такое время, когда сын в школе.

— А почему так странно? — вспоминая, как настойчиво Кирилл требовал встречи с Минькой и, вопреки её запрету, всё-таки нашёл способ увидеться с сыном у школы, Любаша удивлённо вскинула брови.

— Да чёрт его знает, — с досадой ответила Лидия. — Иногда мне кажется, что у него в голове огромная помойка. Если ему не всё равно, каким вырастет Славка, почему он так упорно избегает с ним встреч? А если ему на нас ровным счётом наплевать, зачем он постоянно требует рассказывать ему о ребёнке?

— А сам-то он что об этом говорит?

— Ничего не говорит. Сунет в руки конверт с деньгами и за своё: ну, что у нас нового с Вячеславом?

— Чудной он какой-то, — пожала плечами Любаша.

— Не то слово, какой чудной, — согласилась Лидия. — Да бог с ним, как-нибудь утрясётся, ты-то как?

— У меня через неделю отпуск, хотим с Кирюшей и Минькой махнуть в Озерки. Если честно, я мечтала о море, но мои мужички упёрлись — и ни в какую: только к бабке с дедкой, и точка, — лицо Любаши просияло.

— Подождёт твоё море, никуда оно не денется, может, на следующий год твои мужички сменят гнев на милость, тогда и съездишь.

— Сомневаюсь, — с улыбкой протянула Любаша, — уж если им на пару что-то втемяшилось в голову, свернуть их практически невозможно.

— Люб, я всё хочу спросить тебя об одной вещи, только ты на меня не обижайся, ладно? — просительно произнесла Лидия.

— Ты о чём? — шаги Любаши замедлились.

— Да ни о чём таком, ты не думай, — прижав руку Любы локтем, Лидия потянула её дальше. — Я вот всё думаю, когда Игорь ушёл к этой своей Наташе, он что, действительно смог меня разлюбить, или в глубине души у него всё же что-то осталось, как ты думаешь?

— А почему ты меня об этом спрашиваешь? — Люба невольно внутренне напряглась.

— Ну… — неловко улыбнувшись, Лидия пожала плечами. — Когда твой Кирилл бросил ту женщину, Марью, он действительно вычеркнул её из своей жизни навсегда?

— Я в этом даже не сомневаюсь, — уверенно ответила Любаша.

— А она?.. — голос Лидии дрогнул. — Она тоже смогла о нём забыть?

— Марья? — Люба на секунду задумалась. — Не знаю, честно говоря, это всё уже в далёком прошлом, столько воды утекло… Подожди-ка, Лид, ты что, собралась… — внезапно Любашу озарила догадка. — Лидусь, неужели ты собралась воевать за своего Игоря? Он же подлец из подлецов! Он же бросил тебя с ребёнком на руках!

— Твой Кирилл тоже женился на Марье, когда ты ждала Минечку.

— Да Кирюшка ничего об этом не знал!

— Любаш, мне всё равно, какой он. Я люблю его.

— Лида, если Игорь вернётся, ты будешь кусать локти.

— Это будет когда-нибудь потом, — сморщив нос, Лидия счастливо улыбнулась, и Люба поняла, что все её слова пропадут напрасно, потому что сильнее любви может быть только сама любовь.

* * *

Огромное июльское небо было растянуто над Москвой упругим тентом из васильковой материи. Разбрызгивая горячие лучи, беззаботное солнышко танцевало на хромированных бамперах автомобилей, неспешно двигавшихся по широкой улице ровными рядами. Серая пемза асфальта расползалась на жаре, превращаясь в тягучую массу, на которой оставались чёткие следы острых женских шпилек.