Ветряные мельницы надежды

— Вот, — сказала Стелла. — Это его жена, которая из-за него угодила в больницу.

Я удивилась, что Стелла называет меня женой Карла, — знает ведь, что мы не женаты. Наверное, хотела, чтобы я выглядела в глазах управляющего порядочной женщиной. Мне не приходило в голову, что Стелле, возможно, за меня стыдно. Стыдно, что ее сестра не замужем за отцом своих детей. Я ее никогда об этом не спрашивала, а она не говорила.

— Приятно познакомиться, мэм. — Управляющий помахал мне пухлой ладошкой.

— Ты что-то хотела сказать, Мария?

— Можно попросить об одолжении? — сказала я. — Вызовите, пожалуйста, полицию через несколько часов, ближе к вечеру.

Оба молча уставились на меня.

— Почему? — спросил управляющий.

— Ну, это бы мне очень помогло. Если его арестуют вечером, я смогу выйти из дома так, чтобы он меня не увидел. Интересно, когда его мать сможет внести залог и освободить его? В прошлый раз ей это быстро удалось. А, Стелла?

— Не знаю, — озадаченно пробормотала Стелла. — Тогда несколько часов он точно просидел…

— До вечера подожду, — кивнул управляющий. — Вдобавок копы особенно не торопятся на такие вызовы.

— Да, кстати, — сказала Стелла. — Надеюсь, вы понимаете, мистер Парсегьян, что я взяла к себе сестру с ее шестью кошками только из-за ее ужасного положения. Клянусь, это всего лишь на пару дней — и у меня, как обычно, останутся только три кошки, как и записано в договоре.

— Я что-то и не заметил шесть лишних кошек, — ответил управляющий. — Как-то они мне на глаза и не попались. Ну что ж, договорились. Вечером я напущу копов на этого сукина сына. Будет знать, как распускать руки.

* * *

Натали я уложила спать в кровати Стеллы. Потом медленно-медленно, очень осторожно оделась. И в щелочку в окне проследила, как полиция забрала Карла.

Полицейская машина только отъехала, а я уже была за дверью. Я шла к станции подземки. И пусть каждый шаг давался мне с трудом, зато он приближал меня к Тони.

Лишь бы Тони не отказался от меня. Я молилась об этом всю дорогу.

Нет, минуточку. Что значит — молилась? Я ведь не верю в Бога. Я атеистка. По крайней мере, я считаю себя атеисткой.

Или это Карл всегда считал, что я не верю в Бога, что я атеистка?

11 СЕБАСТЬЯН. Что бы это ни было

Прошло девять вечеров, и я снова стоял на ее улице. У входа на станцию. Прямо перед лестницей, ведущей к «нашей» скамейке на платформе «Юнион-сквер». Стоял и смотрел на луну. Только не спрашивайте почему. Просто устал я от подземки. Меня от нее тошнило. Я ненавидел взгляды пассажиров, которые уже знали меня как облупленного, потому что видели каждую ночь. Держу пари, они считали меня жалким неудачником.

Вот я и остался снаружи. И смотрел на луну. Теперь уже почти полная, она будто издевалась надо мной: гляди, мол, сколько времени зря утекло.

Мне захотелось что-то ей сказать. Луне. Сам знаю, дурацкое желание, но ведь Делайла говорила, что в такие минуты я должен благодарить за свою жизнь. А за что благодарить? Разве у меня вообще была жизнь? Не было. С семи лет у меня не было никакой жизни. Если я и жил, то лишь в те восхитительные дни, когда я мечтал убежать с Марией. Но сейчас счастье с Марией под большим вопросом. Так за что же мне благодарить небо, луну и всякое такое прочее?

«А если все же сказать „спасибо“, — вдруг подумал я. — Если все-таки сказать — пусть даже не совсем искренне? Может, тогда я почувствую, что это правда и что мне есть за что благодарить?»

Я открыл рот… и снова закрыл. Не сумел заставить себя произнести одно-единственное слово. Почему я должен говорить «спасибо», если мне не за что испытывать благодарность? А ведь это неправда. Так думать — несправедливо с моей стороны. Бабушка Энни ждет меня в Мохаве — разве не повод для благодарности? Да, но без Марии… Что мне делать в Мохаве без Марии? И все-таки…

Я опять открыл рот для «спасибо»… и тут услышал:

— Тони!

Я развернулся. Да. Да, да, да! Это была она!

— Мария! — Я рванулся к ней, раскинув руки, чтобы обнять ее крепко-крепко, за все пропущенные дни.

— Нет! — шепотом воскликнула она. — Не надо!

Клянусь, мое сердце оказалось прямо в одном из ботинок.

Я стоял перед ней, совершенно убитый, потрясенный, ошарашенный, с пылающими щеками. Почему?! Почему она запретила мне обнять ее? Мария заглянула мне в лицо. И наверняка прочитала на нем разочарование.

— Ох, Тони…

Она сделала один маленький, осторожный шажок и прильнула ко мне, опустив голову на мое плечо. Я стоял, уронив руки, боясь пошевелиться — ведь обнять ее нельзя?

— Я хотела сказать… ты поосторожней. Обними меня за плечи. Тихонько. Только не сжимай ребра.

Я так и сделал. Едва прикасаясь, обнял ее за плечи. Ее волосы пахли свежестью и шампунем. Моим сбитым с толку мозгам понадобилось несколько секунд, чтобы, сложив два и два, получить в сумме четыре.

— У тебя что-то болит?

— Просто… ребра забинтованы.