Ветряные мельницы надежды

Да-да, обещаю объяснить, что я имею в виду, только сначала вы должны кое-что узнать обо мне. До Тони в моей жизни был один мужчина — Карл. Многие думают, что если ты в пятнадцать родила ребенка, то ты непременно шлюха и переспала с половиной парней на планете. Большая ошибка. Я вот просто влюбилась в Карла, когда мне только-только пятнадцать исполнилось, сразу забеременела и больше никогда и ни с кем не была.

Я занималась сексом только с Карлом.

С Тони все было по-другому.

Любовь с Тони — то, что двое делают вместе, а не то, что один человек делает для другого.

Вообще-то я предложила это сделать ради Тони. Он ведь, бедный, так долго ждал. Уверена, что он был девственником, а если ты девственник, то это кажется самым важным на свете. Верно ведь? Тем более мальчику.

Но знаете, что вышло? Что я сделала это и для себя. Мне было очень хорошо.

Правда, и немножко страшно, потому что я чувствовала себя обнаженной полностью — и снаружи, и изнутри. Мне впервые некуда было спрятаться.

Может, со временем я привыкну к этому чувству.

А как он был нежен. Как старался не причинить мне боль, даже самую капельку.

Пожалуй, мне и к этому придется привыкать. Пожалуй, больше я о той ночи ничего не скажу. Остальное принадлежит лишь Тони и мне.

16 СЕБАСТЬЯН. Ты и не представляешь…

Часа в два или три ночи мы с Марией лежали во дворе на шезлонге и смотрели на звезды. Точнее, я лежал на шезлонге, а Мария спиной на моей груди. Я ее обнимал чуть ниже шеи, где ключицы, — чтобы не дай бог не тронуть ребра.

Воздух был изумительно свежим и прохладным. Оказывается, эту деталь я совершенно забыл: как бы ни было жарко в пустыне днем, ночи здесь всегда прохладные.

Усталость давала о себе знать, а вместе с тем сна — ни в одном глазу. Казалось, я теперь вообще спать не буду. До конца дней своих не усну.

— Ты был прав насчет океана звезд, — сказала Мария.

Я промолчал. Незачем было говорить. Впервые в жизни пустота вокруг меня исчезла. Не только вокруг, но и внутри меня. Я вроде нашел что-то, о чем всегда мечтал, даже не зная, чего, собственно, хочу. Нет, не так. Скорее, вроде всю жизнь мне чего-то не хватало, а я не знал, чего именно. И теперь изумлялся, что нашел. Почти не прикладывая усилий.

Я стал другим. Я это чувствовал. И был уверен — какой бы ни была эта перемена, прежним мне уже не быть. Я наконец проснулся. Или повзрослел. Или и то и другое сразу. Если уж ты повзрослел, в детство возврата нет. А иногда бывает — если уж ты проснулся, то ни за что снова не уснешь.

Поначалу я даже не знал, как описать то, что чувствую. А потом как током ударило. Это же проще простого. Достаточно одного-единственного слова. Счастье. Впервые в жизни я был счастлив.

Вот почему я молчал. Об этом незачем говорить вслух.

Наверное, и Мария поэтому тоже больше молчала. Ей тоже незачем было говорить.

— Почему в пустыне столько звезд? Гораздо больше, чем в городе? Не понимаю, как такое может быть?

— А их и не больше. Звезд на небе одинаково много везде. Просто в городе их затмевают огни, реклама и всякое такое. А чем дальше от большого города, тем больше звезд ты видишь.

— Тогда понятно… Тони, а что же с твоей мамой? Ты с ней поговоришь?

Мария застала меня врасплох, но я постарался расслабить мышцы, чтобы она не ощутила мою реакцию.

— Наверное. Не знаю.

— Она ведь твоя мама.

— И где она была? Если она моя мама — почему я целых десять лет ее не видел?

Кажется, теперь уже напряглась Мария. Хотя, возможно, не от моих слов, а от боли. Почему-то именно в этот момент мне пришло в голову спросить ее, кто такой этот «Си Дей». И опять я этого не сделал.

— Она боялась твоего отца.

— По-твоему, это все объясняет? Знаю, все так говорят. Но лично мне этого недостаточно. Я тоже боюсь своего отца. Но я ни за что не отказался бы от мамы. Если бы я знал, что она жива… не знаю, что бы я с ним сделал, но добился бы от него разрешения встречаться с мамой. Если она меня любит — почему не боролась за меня? Что он, убил бы ее, что ли?

Мария молчала, и я подумал, что расстроил ее. А с другой стороны — чем я мог ее расстроить? Разве что тем, что начинал злиться?

— Может, и убил бы, откуда тебе знать.

— Он бы этого не сделал.

— Может, она считала по-другому.

Если честно, я обиделся. В конце концов, это моя семья — какое Марии до нас дело? И почему она встала на сторону моей матери, когда должна быть на моей стороне?

— Ты просто не представляешь, каково это… когда тебя родная мать бросает.

— Ну почему же не представляю… Моя мама умерла. Хотя ты, наверное, прав. Это другое чувство…

— Мне очень жаль. А что с ней случилось?

— Ее убил мой отец.

— Господи! Какой ужас! Прости…

Многое стало понятно, и расхотелось говорить на эту тему. Ей, должно быть, даже вспоминать больно…

— Ничего, — отозвалась Мария после долгой паузы. — Мамы уже давно нет. Ты можешь говорить, если хочешь.

— А ты хочешь?

— Боже упаси, нет! Давай лучше поговорим о твоей маме. Пожалуйста, Тони!