Ветры границы

Соревнования начались с преодоления комплексной полосы. Степан Федорович, отойдя чуть поодаль судейской коллегии, наблюдал, как быстро и ловко курсанты взбирались по лестнице, шли по бревну, переправлялись с помощью каната через пропасть, бесстрашно преодолевали огонь и участки «зараженной» местности. Вот что значит тренировка, вера в то, что молодой юношеский организм способен при определенных условиях прекрасно справляться с перегрузками. Выяснилось, что все курсанты показали на полосе высокую подготовку, перекрыв нормативы на несколько минут. Самый лучший результат, к удовольствию Степана Федоровича Шкреда, в личном зачете показал инструктор службы собак Василий Гладышев, а тревожная группа, в которую входил Виктор Косых, упрочила свое лидирующее положение.

Второй день соревнований начался с подъема по команде «В ружье!». И хоть тревога была учебная, действовали все, как в реальной обстановке: четко, быстро, без суеты. За минимальное время заняли места в машинах.

Судьи определяли лучших водителей, лучшие команды по сборам. А между тем тревожные группы вели преследование «нарушителя». Следы петляли и проходили через заросший кустарником лес, через глубокие и быстрые ручьи — все это реальные препятствия, которые надо было умело преодолеть, не потеряв из виду не только следы нарушителя, но и предметы, оставленные им по ходу движения.

Степан Федорович азартно следил за ходом соревнований, только хотелось ему, чтобы победителем была не одна команда, а все участники. Так и оказалось. Будущие сержанты показали высокую тренированность и мастерство.

Ознакомившись с результатами, Степан Федорович думал о том, что и он считает себя участником соревнования, ведь не окажись таких блистательных результатов, кое-кто усомнился бы в тех элементах воспитания, которые внес он в методику общевойсковой подготовки солдат и сержантов. Сделано было немало, но Степан Федорович думал уже о том, о чем, как говорили «службисты», должны были заботиться политработники: о морально-нравственном воспитании воинов, ознакомлении их с героическими традициями защитников приморских границ.

Шкред никогда не разграничивал: боевая и строевая подготовка — его, остальное — других офицеров. Он знает, что современный пограничник — человек образованный, грамотный, с ним одними приказами многого не добьешься, нужно, чтобы в процесс воспитания активно включалось его собственное сознание, поэтому Шкред требовал от политработников занятий «не для галочки», а «для души и ума».

Однажды он зашел на занятия к замполиту второй учебной заставы школы сержантского состава Дмитрию Соколову, человеку общительному, начитанному, легко чувствующему аудиторию. Старший лейтенант рассказывал с подъемом:

— Легендарна земля, которую мы с вами охраняем. Она хранит память о героических событиях, об отваге и стойкости защитников Родины.

«Что же скажет пограничникам он, этот юноша, только что окончивший училище, какими словами украсит подвиг тех, чьи могилы под белыми обелисками с красными звездочками рассыпаны на этой священной земле?» — думал Шкред.

— В поселке Краскино над сопкой возвышается величественный монумент героям Хасана. Именами героев Махалина, Виневитина, Бамбурова, Пожарского названы села в районе, улицы. Будет строиться монумент в поселке Славянка в честь хасанцев, погибших в боях с японцами в августе 1938 г. на высоте Заозерная.

«Да, все правильно, — думает Степан Федорович, — но слишком уж хрестоматийно, пафосно. Об этом не так надо, иначе». И, словно почувствовав его смятение, старший лейтенант Соколов сказал:

— Сегодня у нас на занятии присутствует Степан Федорович Шкред, он был комбатом разведбатальона, освобождал в августе сорок пятого Корею и Японию. Давайте попросим его рассказать об этом.

«Как просто, как легко: освобождал Корею и Японию. Попросим рассказать». Не может он сейчас говорить об этом, и не сказать ведь нельзя. Он заставил себя собраться, сосредоточиться. Откуда-то сами пришли слова:

— В августе сорок пятого мы переходили границу в районе пограничной заставы Полтавка, где не раз вступали в бой наши товарищи с китайскими и японскими лазутчиками. Было туманное утро. Противник засел в хорошо укрепленных дотах и поливал атакующих сильным прицельным огнем. Он буквально не давал поднять головы. Тогда сержант Резников, высокий, сутуловатый, в очках — он и на военного-то мало походил — встал во весь рост и осипшим голосом спросил: «Коммунисты есть?» «Есть», — раздались, голоса. «За мной!» — крикнул Резников и побежал.

Поднялись остальные коммунисты, а за ними — вся рота. Японцы были смяты, наши солдаты овладели их дотами, но Резников погиб в бою.

— Да-а, много героев было в этих августовских боях, — заключил Степан Федорович.

— Расскажите, пожалуйста, — попросили солдаты.

— О ком вы хотите, чтобы я вам рассказал?

— О Петре Овчинникове, — попросили с мест.